Традиция постановки серьезных философских вопросов, заложенная русской классической литературой, была подхвачена и отечественной литературой XX века. Правда, надо сказать прямо, что философская проблематика в произведениях социалистического реализма была не в чести. Ее место заступали в основном социальные вопросы. И все же полностью лишить литературу философского содержания не удалось. Во многом она переместилась в сферу «потаенной литературы». Так, в частности, лучшим образцом нравственно-философско- го романа в русской литературе XX века является, по- видимому, роман Булгакова «Мастер и Маргарита», написанный в 30-х, а опубликованный лишь в конце 60-х годов.
В художественном отношении роман Булгакова построен не так, как романы его предшественников. Идейно-нравственный поиск ведет в нем не какой-то отдельный герой, а автор и читатель. Но сущность поставленных вопросов от этого не меняется: в центре внимания Булгакова по-прежнему классические проблемы философской литературы — добро и зло, смысл жизни, нравственная ответственность человека. Впрочем, решение первой проблемы дано уже в эпиграфе к роману («Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»): пока мир несовершенен, злу людей должно быть противопоставлено зло мировое, абсолютное, ибо чистое добро в этом мире часто беспомощно. Добро и зло — две стороны одного мира, в котором существует принцип справедливого воздаяния всем и каждому по делам его. «Но, Маргарита, — говорит Воланд, — здесь не тревожьте себя. Все будет правильно, на этом построен мир». Уже на первых страницах романа ставится чрезвычайно важный вопрос о том, кто управляет человеческой жизнью, и поспешный ответ Берлиоза («Сам человек и управляет») сразу же оказывается неверным. В мире явно господствует какая-то высшая сила, которая обеспечивает справедливость, нормальное течение миропорядка, словом, гармонию. Что же в этих условиях остается человеку? Ведь, казалось бы, мы встречаемся с ярко выраженной концепцией фатализма, при котором человек не властен даже в самом себе, и нравственная ответственность за дела и поступки должна быть, по справедливости, с него снята. Однако этого не происходит. Оказывается, и в этом мире человек способен многим управлять по своей воле, и высшая сила не просто творит с людьми все, что хочет, но справедливо оценивает их деятельность в соответствии с некоторыми универсальными нравственными законами. Только героическая любовь Маргариты могла спасти Мастера. Только художник, создавший Понтия Пилата, способен отпустить его на волю. И даже в размеренную гармонию высшей справедливости может вмешаться слабый человек, вмешаться и переделать эту справедливость по-своему. Так, происходит, например, в истории с Фридой, которую Маргарита пожалела и «имела неосторожность подать ей твердую надежду». Не случайно Воланд с презрением и досадой говорит о милосердии — оно свойственно только слабым людям, а в мире справедливости милосердие не нужно. Человек же руководствуется несколько иными критериями, чем высшая сила, и часто бывает прав именно он с его нелогичной добротой.
И все-таки Воланд является в Москву прежде всего затем, чтобы наказать многих людей, иногда страшно посмеяться над ними. За что же в первую очередь должен нести человек нравственное наказание? Свет на этот вопрос проливают прежде всего ершалаимские главы и история Понтия Пилата. Прокуратор, несомненно, честный, благородный и умный человек. Он обрисован Булгаковым так, что невольно внушает читателю симпатию: и манерой поведения, и внутренним миром, и поведением с Иешуа, и последующими действиями. Но этот же герой наказан едва ли не суровее, чем все остальные — время его наказания почти вечность. Почему, за что так наказан герой, какую ошибку он искупает в течение двенадцати тысяч лун? Одну единственную, но роковую — он предал на смерть безвинного философа, побоявшись власти кесаря- императора. За эту минутную слабость, порожденную трусостью, Пилат и расплачивается. Здесь проявляется один из самых важных идейных мотивов булгаковского романа: в записях Иешуа Пилат, вздрогнув, читает отрывочные слова: «большего порока… трусость…» Да, действительно, нет на земле большего порока, чем трусость, часто принимающая вид слабости. За эту слабость наказываются Пилат, Маргарита, Мастер. Но о них речь впереди, поскольку им-то как раз дано искупить свое преступление. Воланд же карает прежде всего тех, кому нравственное раскаяние и муки не даны, кто трусость возвел в норму и считает продиктованные ею поступки не только не преступными, но даже похвальными. Обратим внимание, что среди тех, кто пострадал от Воланда и его шайки в Москве, подавляющее большинство — доносчики, начиная с Берлиоза и кончая Алоизием Могарычем, Остальные же (профессор Кузьмин, буфетчик Соков, конферансье Жорж Бенгальский) если и не прямые доносчики, то все равно трусы, потому что прекрасно приспособились к жизни и даже гордятся собой. Для таких-то людей и нужен беспощадно-насмешливый Воланд.
Пилат же, Мастер, Маргарита, даже Фрида — искупают свои преступления. И путь искупления — классический, указанный еще Достоевским, которого очень ценил и любил Булгаков. Это страдание, нравственные мучения и готовность на этом пути идти до конца.
Есть в романе и еще один герой, очень важный, но находящийся до поры до времени как бы на периферии авторского внимания. Это — Иванушка Бездомный. Он в романе единственный, кто претерпевает существенные внутренние изменения, его характер эволюционирует, а это значит, что меняются сами идейно-нравственные основы личности, идет неприметный, но очень важный философский поиск. В начале романа Иванушка предстает перед нами человеком, который не задумывается над философскими и нравственными вопросами, он твердо знает, что хорошо, а что плохо и как надо жить. Эта детская безмятежность нарушается с появлением Воланда и трагическими событиями, происходящими на глазах у Ивана. Начав со стереотипной реакции советского человека 30-х годов — вызвать «пять мотоциклетов е пулеметами профессора ловить», — Иван затем начинает думать и размышлять, искать нравственные основания своим поступкам. Он начинает жить действительно сознательной жизнью, и знаком этого перерождения становится и душевная борьба, и раздвоение личности, и, наконец, понимание того, что никакой он не поэт, а на- лисанные им стихи плохи. Не случайно именно Иванушку хочет повидать Мастер перед прощанием с Москвой, не случайно именно его на прощание благословляет Маргарита.
Ивану открывается новый мир — мир высоких чувств, человечности, верности и предательства, жизни и смерти, высшего счастья и глубочайшего несчастья, а главное — мир, где от человека очень многое зависит. Для Ивана начинается настоящая, то есть сознательная жизнь. На эту жизнь неизгладимый отпечаток наложила трагическая, романтическая и светлая история, свидетелем которой стал Иван Николаевич.
Она дает ему боль, но одновременно и счастье. И не случайно роман заканчивается именно этим образом — образом человека, ставшего в результате всей этой фантастической истории честным и мужественным.
Традиции русской философской литературы своеобразно преломились в творчестве Булгакова в соответствии с характером эпохи, в которую создавался роман. Но основной гуманистический смысл романа Булгакова органичен отечественной культуре, всегда выдвигавшей на первый план не абстрактную философскую истину, а личностное постижение ее в страданиях и нравственных муках, утверждавшей идею личной ответственности человека за судьбы мира, подходившей к человеку с любовью и вместе с тем с жестокой бескомпромиссностью нравственно-этических требований. Творчество Булгакова в этом смысле — прямое наследование традиций русской классической литературы.
Вопросы для повторения.Что ищут в жизни лучшие герои русской литературы?Почему разные герои по-разному понимают смыл жизни?В чем состоит гуманизм поиска героями русской литературы смысла жизни?Почему смысл жизни невозможно понять только разумом?
Почему тема поисков смысла жизни стала для русской литературы такой актуальной?
