О, весна без конца и без краю —
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
А. Блок
В целом поэзия Блока воспринимается как на редкость откровенная и искренняя лирическая исповедь, раскрывающая душевный мир человека, потрясенного предельно обострившимися в его эпоху общественно-историческими противоречиями. Связующим началом этой поэзии, точкой притяжения ее различных и многообразных тем служит образ самого поэта (или, точнее сказать, «лирического героя»), от лица которого идет лирическая исповедь. Блок открыто и прямо, как редко кто до него, утверждал в поэзии свою литературную личность, свое «Я». Он сам охарактеризовал все свои стихи как растянувшийся на много лет «дневник его жизни». Но великий лирический поэт, говоря о себе и о своем, всегда говорит за всех и об общем. Потому что истинный поэт — всегда «эхо мира, а не только нянька своей души», по крылатому выражению М. Горького. Поэзия Александра Блока потому и приобрела такое мощное и широкое звучание, что этот лирик, сумев почувствовать и воплотить в своем творчестве главное и решающее в жизни века — ту борьбу нового со старым, которая составила основное содержание исторического процесса, обрел право говорить уже не только от своего имени, но от лица всего своего поколения, от лица тех, кого он назвал «детьми страшных лет России»:
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть.
Время, история, буря века, бушевавшая вокруг Блока, — вот та среда, в которой рождалась его великая поэзия, и реальная русская жизнь предреволюционных лет всегда просвечивает сквозь ее сюжеты, символы и метафоры. Поэтому глубоко прав был Блок, когда однажды, выступая перед публикой со своими стихами, в ответ на просьбу прочесть «о России» он сказал: «Это всё — о России».
Путь «среди революций», пройденный Александром Блоком, был отнюдь не легким и не гладким.
Идут часы, и дни, и годы
Хочу стряхнуть какой-то сон,
Взглянуть в лицо людей, природы.
Рассеять сумерки времен, —
писал Блок, и именно это составляло суть и пафос его напряженных идейных и художественных исканий. Сумерки того времени, когда он жил и писал, порой, бесспорно, затемняли его зрение. Но вместе с тем сама жизнь властно переучивала поэта, вела его за собой и помогала ему стряхнуть с себя тяготившие его «сны».
В юношеской лирике Блока («Стихи о Прекрасной Даме») все овеяно атмосферой мистической тайны и совершающегося чуда. Все в этой лирике «робко и темно», зыбко и туманно, подчас неуловимо, только «намек» весенней песни, только клочок светлого неба, какие-то отблески, какие-то «клики»... И все это — знаки «нездешних надежд» на вселенское «непостижное чудо», на явление Вечной Девы, Прекрасной Дамы, «величавой Вечной Жены», «Девы — Зари-Купины», в образе которой для Блока (как и для Вл. Соловьева) воплощалось некое всеединое божественное начало, долженствующее «спасти мир» и возродить человечество к новой, идеально-совершенной жизни.
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо.
И молча жду, — тоскуя и любя...
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцанье красных лампад...
Эта тема ожидания и предчувствия каких-то чудесных перемен — господствующая в юношеской лирике Блока. Поэт уже и тогда чувствовал неясную тревогу, ловил ее «знаки», уже и тогда замечал, что вокруг него ширится и растет «буря жизни» (знаменательно в этом смысле стихотворение «Гама-юн, птица вещая»), но еще страшился этой бури и пытался укрыться от нее в идеальный мир своей мечты и фантазии, где нет ни человеческих слез, ни мук, ни крови, а только музыка, розы, лазурь, «улыбки, сказки и сны». Наиболее существенно то, что в интимный лирический мир Блока с каждым годом все более настойчиво врывались впечатления социальной действительности. Мирные деревенские пейзажи, на фоне которых развертывался мистический роман поэта с его Прекрасной Дамой, вытесняются резко очерченными, часто фантасмагорическими картинами большого города (точнее сказать — Петербурга). И вот что особенно знаменательно: как только поэт стал внимательней, пристальней вглядываться в окружавшую его реальную жизнь, ему открылись ее чудовищные контрасты и непримиримые противоречия — голод голодных и сытость сытых, и в нем громко заговорила совесть.
Стихотворение «Фабрика», написанное в конце 1903 года, может рассматриваться как точка поворота на творческом пути молодого Блока. В образе кого-то «неподвижного» и «черного» поэт, впервые непосредственно обратившись к социальной теме, попытался выразить свое, тогда еще смутное, представление о «правопорядке», обрекающем человека на «томления рабьих трудов».
Революция 1905 года была глубоко пережита Блоком и сыграла громадную, можно сказать, решающую роль в его жизни и судьбе. Она вывела поэта из состояния уединения и созерцательности, в котором он долго пребывал, показала ему лицо быстро меняющейся жизни, пробудила в нем чувство кровной связи с народом и сознание общественной ответственности за свое писательское дело. На смену мистическим видениям в таинственных храмах приходят реальные, неприкрашенные картины человеческого_горя:
Мы встретились с тобою в храме
И жили в радостном саду,
Но вот зловонными дворами
Пошли к проклятью и труду.
Мы миновали все ворота
И в каждом видели окне,
Как тяжело лежит работа
На каждой согнутой спине...
Внимание Блока все больше привлекают «новые люди», поднимающиеся на арену истории «из тьмы погребов», — люди-труженики, творцы завтрашнего дня. В поэте просыпается чувство общественной активности. Сам он ищет гражданской отваги, «отважной красоты» и гневно обличает тех, кто остается слеп и глух к запросам жизни:
Я вижу, ваши девы слепы,
У юношей безогнен взор.
Назад! Во мглу! В глухие склепы!
Вам нужен бич, а не топор!
Блок не щадит и самого себя — за то, что и ему не хватает отваги, за то, что, искренне скорбя о нищих и бедных, он и хочет и не смеет «убить»:
Отомстить малодушным, кто жил без огня,
Кто так унижал мой народ и меня!
Кто запер свободных и сильных в тюрьму.
Кто долго не верил огню моему.
Кто хочет за деньги лишить меня дня,
Собачью покорность купить у меня...
