Манилов и Плюшкин - два типа характеров в поэме "Мертвые души"

Анализируя образы героев поэмы, прежде всего необходимо помнить, что все они обусловлены социально. В работе "Реализм Гоголя" Г.А. Гуковский отмечает, что в центре 1-го тома - "типические черты социальных групп и лиц как их представителей". Действительно, стремление Гоголя отразить в поэме всю Русь: "в полный обхват ее обнять", предполагает, что герои должны быть не только индивидуализированы, но и социально типизированы.
Наиболее важен, сложен и интересен в этом плане образ Манилова. Каков его социальный статус?
Как мы помним, именно к нему первому приезжает Чичиков. В России существовал строгий этикет визитов, предписывающий первыми посещать наиболее значительных лиц. А требованиями этикета Чичиков уж никак не пренебрегал. Таким образом, уже одно то, что Чичиков поехал прежде всего к Манилову, указывает на его достаточно высокое положение в губернской иерархии.
В замечательной статье "Социальные корни типа Манилова" Дмитрий Сергеевич Лихачев дает полный анализ проблемы. Принадлежность Манилова к губернским верхам определяет не только визит Чичикова. И образ жизни, и разговоры, и мечты Манилова соответствуют его социальному статусу. Лихачев проводит параллель даже с самим императором Николаем I. Помните мечту Манилова "построить огромный дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе, и рассуждать о каких-либо приятных предметах"? Так вот, государь Николай повелел построить в старом Петергофе "бельведер для чаепития с видом на Петербург". Совпадает все, вплоть до цели. Зачем возводить такой высокий дом, что из него другой город видно? - А чтобы там чай пить! Ну не Манилов ли?
Любовь Манилова к публичному изъявлению чувств (сцена его встречи с Чичиковым в городе и столь крепкие поцелуи, что у обоих потом ломило зубы) так же свойственна была императору Николаю. Газеты с восторгом описывали его свидание с братом, великим князем Константином, которое "было очень трогательно.
Вообще, любовь Манилова к внешнему антуражу ("храм уединенных размышлений" среди хозяйства, шедшего "как-то само собою") как нельзя более соответствует всей николаевской "империи фасада".
Своеобразным венцом любви императора к показухе стало приводимое Лихачевым описание Бородинского сражения, произошедшего отнюдь не в 1812 году, но в 1839, 10 сентября: Николай решил воспроизвести его! Вот описание этого события, сделанное очевидцем, немецким путешественником Гагерном: "10 сентября. Сегодня великий день, в который еще раз произошла Бородинская битва. Впрочем, представляла ее одна русская армия, неприятель только предполагался. Был составлен план... Командовал фельдмаршал Паскевич, пока это было только возможно, и сначала довольно верно воспроизводил сражение, но по происшествии нескольких часов, то есть около полудня, сам император взял фактически команду в свои руки и исправлял ошибки, якобы сделанные некогда..." По поводу этих императорских забав маркиз де Кюстин замечал: "Ребячество в грандиозных размерах - вещь ужасная!"
Но все это ни в коей мере не позволяет сделать вывод, что Манилов - карикатура на Николая I. Во-первых, Гоголь далек от мысли дискредитировать царскую власть как таковую - по убеждениям он отнюдь не революционер. Во-вторых, и это главное, карикатура на определенное лицо снижает уровень произведения, низводит художественное творчество до публицистики. Гоголь пишет о явлении маниловщины, характеризующем чиновничество и помещичий слой России. Черты маниловщины свойственны не только Николаю. В не меньшей степени они свойственны, скажем, Бенкендорфу (шефу тайной полиции). Д.С. Лихачев приводит воспоминания М.А.
Этот анекдотический случай более чем соответствует характеру Манилова, любившего слушать красивые речи, в смысл которых он не вникал: "...Манилов, обвороженный фразою, от удовольствия только потряхивал головой..."
И, наконец, великолепно характеризуют распространение маниловщины в "верхах" рассуждения А.Ф. Тютчевой. В книге "При дворе двух императоров" она говорит о великих мира сего: "...если они редко совершают великие дела, зато превращают житейские мелочи в очень важные дела". Вот она - суть "империи фасада"! Ни великих, ни малых дел от Манилова и ему подобных ждать нельзя, но какая значительность придана его жизни! Какие размышления и мечты увлекают его! И то, что комично на низших ступенях общественной лестницы, становится страшным, ведет ко всеобщей катастрофе, когда явлено на высшем уровне власти. Ведь и в самой поэме, отмечает Д.С. Лихачев, маниловщина свойственна не одному Манилову. Вспомним губернатора, который "был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю".
"...Маниловщина больше самого Манилова, - заключает свое исследование Лихачев. - Маниловщина, если ее рассматривать не только как общечеловеческое явление, а как явление определенной эпохи и определенной среды, была в высшей степени свойственна высшему чиновничье-бюрократическому строю России. Провинциальный помещик Манилов подражал "первому помещику России" - Николаю I и его окружению. Гоголь изобразил маниловщину верхов через ее отражение в провинциальной среде. Маниловщина Николая I и его окружения предстала перед читателем окарикатуренной не столько Гоголем, сколько самой провинциальной жизнью".
Все это в Манилове аффектировано, гипертрофировано. Глаза его, "сладкие, как сахар", ничего не выражают. И эта сладость облика привносит ощущение неестественности каждого движения и слова героя: вот на лице его появляется уже "выражение не только сладкое, но даже приторное, подобное той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента". Что за "микстуру" засластила приторность Манилова? - Пустоту, никчемность его, бездушие при бесконечных рассуждениях о счастии дружбы и "именинах сердца". Он говорит о важных материях, блюдет государственные интересы - помните, первое, о чем он спросил Чичикова, это не будет ли его негоция "несоответствующей гражданским постановлениям и дальнейшим видам России"? Но при всем том его представления о государственных интересах весьма удивляют читателя: он мечтает подружиться с Чичиковым так крепко, чтобы государь, "узнавши о такой их дружбе, пожаловал их генералами". Понятно теперь, в чем заслуги генералов, в чем смысл генеральства? Мечты Манилова абсурдны, но абсурд этот закономерен для николаевской эпохи! Манилов страшен Гоголю. Пока этот помещик благоденствует и мечтает, его имение разрушается, крестьяне разучились трудиться - они пьянствуют и разгильдяйничают. Долг помещика - организовать жизнь своих крепостных, дать им возможность с пользой для себя жить и трудиться (это станет одной из главных тем второго тома поэмы). Безделье Манилова не нейтрально. Та "скука смертельная", которая исходит от него, свидетельствует о совершенной мертвенности души.
И здесь необходимо напомнить о двух типах характеров в "Мертвых душах".
Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, губернатор, прокурор и многие другие представляют собой первый тип. Он характеризуется полным окаменением, абсолютным отсутствием развития. Обратим внимание, что история есть только у Плюшкина. Всех остальных помещиков мы заставали такими, какими они сложились.
Мы знаем, что Манилов служил, вышел в отставку и всегда был таким, каков сейчас. О Коробочке сообщено, что у нее был муж, который любил, чтобы ему на сон грядущий чесали пятки. Что до Ноздрева, то он и "в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать..." О Собакевиче известно, что он за сорок лет ни разу не болел, и что отец его был еще здоровее и сильнее. Ю.В. Манн находит чрезвычайно точное определение ведущему свойству этих героев - марионеточность, кукольность: "При самых разных внешних движениях, поступках и т.тупках и т. д., что происходит в душе Манилова или Коробочки, или Собакевича, точно неизвестно. Да и есть ли у них душа? Или - как в марионетке - неведомый нам механизм?"
Второй тип характера противостоит первому: эти герои "с развитием", то есть судить о них мы можем как о развивающихся, изменяющихся (пусть и к худшему!) людях. Их мертвенность не так абсолютна, как мертвенность героев первого типа. Речь идет, конечно, о Плюшкине и о Чичикове.
Образ Плюшкина венчает портретную галерею губернских помещиков, являет последнюю пропасть нравственного падения, к которой может подойти в России человек: некая "черная дыра" - путь в антимир, в ад. Что означает гоголевское определение "прореха на человечестве"? Задумаемся над этими словами: бессмысленно произносить их привычной скороговоркой. Почему не Манилов, не Ноздрев, а именно Плюшкин назван страшным словом "прореха"? Неизменяющиеся, неразвивающиеся герои первого типа удручают своей неподвижностью. Ядро комизма этих образов - марионеточность. Они смешны и отвратительны своей механичностью, тем, что мы видим в них кукол, пародирующих людей, тем, что бездушные деревяшки заселили Россию и торгуют душами. Но стать лучше или хуже эти герои не могут. Даже в бытовом их окружении видна эта статичность: она проявляется в их хозяйстве, в общем виде имения, в их домах...У Собакевича все сложено из бревен, "определенных на вековое стояние". Пока он жив, все будет стоять, как стоит сейчас.
А теперь вчитаемся внимательно в главу о Плюшкине. Прежде всего вспомним, что она открывается "лирическим отступлением", автор прерывает рассказ о похождениях Чичикова и погружается в горестные раздумья о том, как мельчает с возрастом душа, как наивные восторги юности сменяются безразличием и мертвящей скукой. Обратим внимание, как нагнетает Гоголь это ощущение нарастающего в душе безучастия к миру и к самому себе: "Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно, и то, что пробудило бы в прежние годы живое движенье в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!" Эти рассуждения неслучайно предваряют нашу встречу с Плюшкиным. Они - ключ к его образу, в них запечатлен общий процесс, приведший Плюшкина к столь трагическому фиаско.
В уже знакомую нам картину общего вида имения вплетается новая нота: это картина ветшания, разрушения, медленного, постепенного процесса умирания. Тем явственнее живое чудо сада на этом фоне всеобщего распада: его таинственная и дивная красота торжествует над надвигающейся смертью, ибо она - вечна. Это контраст жизни и смерти, контраст затянувшейся агонии и вечной жизни.
Образ Плюшкина идеально соответствует представшей перед нами картине его имения. Тот же распад и разрушение, утрата человеческого облика: его, мужчину, дворянина, легко принять за старую бабу-ключницу! В нем и в его доме чувствуется движение - но это движение распада, тления... Вспомним глаза Плюшкина (вообще, глаза - важнейшая деталь портрета!) Как описывает их Гоголь? - "...
." Помните глаза Манилова? - сахар (то есть вещество); глаза Собакевича? "природа ковырнула" (то есть просто дыры).
И редкие пробуждения души при встрече с внуком, при воспоминании о юности, лишь подчеркивают обычную ее окаменелость: "глухо все, и еще страшнее и пустыннее становится после того затихнувшая поверхность безответной стихии. Так и лицо Плюшкина вслед за мгновенно скользнувшем на нем чувством стало еще бесчувственней и пошлее."
Вот в чем видится автору причина духовного опустошения человека: безразличие к собственной душе. Горестны его рассуждения в начале шестой главы. К ним возвращается Гоголь и после жизнеописания Плюшкина: "Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом!"
Известно, что в третьем томе поэмы должны были возродиться два героя первого тома - Чичиков и Плюшкин. Вера в бессмертие души дает право верить в ее способность к изменению, следовательно - и к возрождению. Путь этот бесконечно труден, но он есть - показать его и стремился Гоголь.

    ГОГОЛЬ Николай Васильевич [20 марта (1 апреля) 1809, местечко Великие  Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии -- 21 февраля (4 марта) 1852, Москва], русский писатель.

     Литературную известность Гоголю принес сборник "Вечера на хуторе близ Диканьки" (1831-1832), насыщенный украинским этнографическим материалом, романтическими настроениями, лиризмом и юмором. Повести из сборников "Миргород" и "Арабески" (оба-- 1835) открывают реалистический период творчества Гоголя. Тема униженности "маленького человека" наиболее полно воплотилась в повести "Шинель" (1842), с которой связано становление натуральной школы. Гротескное начало "петербургских повестей" ("Нос", "Портрет") получило развитие в комедии "Ревизор" (постановка 1836) как фантасмагория чиновничье-бюрократического мира. В поэме-романе "Мертвые души" (1-й том -- 1842) сатирическое осмеяние помещичьей России соединилось с пафосом духовного преображения человека. Религиозно-публицистическая книга "Выбранные места из переписки с друзьями" (1847) вызвала критическое письмо В. Г. Белинского. В 1852 Гоголь сжег рукопись второго тома "Мертвых душ". Гоголь оказал решающее влияние на утверждение гуманистических и демократических принципов в русской литературе.    
Будущий классик русской литературы происходил из помещичьей семьи среднего достатка: у Гоголей было около 400 душ крепостных и свыше 1000 десятин земли. Предки писателя со стороны отца были потомственными священниками, однако дед писателя Афанасий Демьянович оставил духовное поприще и поступил на службу в гетманскую канцелярию; именно он прибавил к своей фамилии Яновский другую -- Гоголь, что должно было продемонстрировать происхождение рода от известного в украинской истории 17 века полковника Евстафия (Остапа) Гоголя (факт этот не находит достаточного подтверждения). Отец, Василий Афанасьевич, служил при Малороссийском почтамте. Мать, Марья Ивановна, происходившая из помещичьей семьи Косяровских, слыла первой красавицей на Полтавщине; замуж за Василия Афанасьевича она вышла четырнадцати лет. В семье, помимо Николая, было еще пятеро детей. Детские годы будущий писатель провел в родном имении Васильевке (другое название Яновщина), наведываясь вместе с родителями в окрестные места -- Диканьку, принадлежавшую министру внутренних дел В. П. Кочубею, в Обуховку, где жил писатель В. В. Капнист, но особенно часто в Кибинцы, имение бывшего министра, дальнего родственника Гоголя со стороны матери -- Д. П. Трощинского. С Кибинцами, где была обширная библиотека и домашний театр, связаны ранние художественные переживания будущего писателя. Другим источником сильных впечаилений мальчика служили исторические предания и библейские сюжеты, в частности, рассказываемое матерью пророчество о Страшном суде с напоминанием о неминуемом наказании грешников. С тех пор Гоголь, по выражению исследователя К. В. Мочульского, постоянно жил "под террором загробного воздаяния".

     "Задумываться о будущем я начал рано...". Годы учения. Переезд в Петербург.Вначале Николай учился в Полтавском уездном училище (1818-1819), потом брал частные уроки у полтавского учителя Гавриила Сорочинского, проживая у него на квартире, а в мае 1821 поступил в только что основанную Нежинскую гимназию высших наук. Учился Гоголь довольно средне, зато отличался в гимназическом театре -- как актер и декоратор. К гимназическому периоду относятся первые литературные опыты в стихах и в прозе, преимущественно "в лирическом и сурьезном роде", но также и в комическом духе, например, сатира "Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан" (не сохранилась). Больше всего, однако, Гоголя занимает в это время мысль о государственной службе на поприще юстиции; такое решение возникло не без влияния профессора Н. Г. Белоусова, преподававшего естественное право и уволенного впоследствии из гимназии по обвинению в "вольнодумстве" (во время расследования Гоголь давал показания в его пользу).

     По окончании гимназии Гоголь в декабре 1828 вместе с одним из своих ближайших друзей А. С. Данилевским приезжает в Петербург, где его подстерегает ряд ударов и разочарований: не удается получить желаемого места; поэма "Ганц Кюхельгартен", написанная, очевидно, еще в гимназическую пору и изданная в 1829 (под псевдонимом В. Алов) встречает убийственные отклики рецензентов (Гоголь тотчас же скупает почти весь тираж книги и предает его огню); к этому, возможно, прибавились любовные переживания, о которых он говорил в письме к матери (от 24 июля 1829). Все это заставляет Гоголя внезапно уехать из Петербурга в Германию.

     По возвращении в Россию (в сентябре того же года) Гоголю наконец удается определиться на службу -- вначале в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий, а затем в Департамент уделов. Чиновничья деятельность не приносит Гоголю удовлетворения; зато новые его публикации (повесть "Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала", статьи и эссе) обращают на него все большее внимание. Писатель завязывает обширные литературные знакомства, в частности, с В. А. Жуковским, П. А. Плетневым, который у себя дома в мае 1831 (очевидно, 20-го) представил Гоголя А. С. Пушкину.
    
     "Вечера на хуторе близ Диканьки"
     Осенью того же года выходит 1-я часть сборника повестей из украинской жизни "Вечера на хуторе близ Диканьки" (в следующем году появилась 2-я часть), восторженно встреченная Пушкиным: "Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия!...". Вместе с тем "веселость" гоголевской книги обнаруживала различные оттенки -- от беззаботного подтрунивания до мрачного комизма, близкого к черному юмору. При всей полноте и искренности чувств гоголевских персонажей мир, в котором они живут, трагически конфликтен: происходит расторжение природных и родственных связей, в естественный порядок вещей вторгаются таинственные ирреальные силы (фантастическое опирается главным образом на народную демонологию). Уже в "Вечерах..." проявилось необыкновенное искусство Гоголя создавать цельный, законченный и живущий по собственным законам художественный космос.
     После выхода первой прозаической книги Гоголь -- знаменитый писатель. Летом 1832 его с воодушевлением встречают в Москве, где он знакомится с М. П. Погодиным, С. Т. Аксаковым и его семейством, М. С. Щепкиным и другими. Следующая поездка Гоголя в Москву, столь же успешная, состоялась летом 1835. К концу этого года он оставляет поприще педагогики (с лета 1834 занимал должность адъюнкт-профессора всеобщей истории Санкт-Петербургского университета) и целиком посвящает себя литературному труду.
    
     "Миргородский" и "петербургский" циклы. "Ревизор"
     1835 год необычаен по творческой интенсивности и широте гоголевских замыслов. В этот год выходят следующие два сборника прозаических произведений -- "Арабески" и "Миргород" (оба в двух частях); начата работа над поэмой "Мертвые души", закончена в основном комедия "Ревизор", написана первая редакция комедии "Женихи" (будущей "Женитьбы"). Сообщая о новых созданиях писателя, в том числе и о предстоящей в петербургском Александринском театре премьере "Ревизора" (19 апреля 1836), Пушкин отмечал в своем "Современнике": "Г-н Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале". Кстати, и в пушкинском журнале Гоголь активно публиковался, в частности, как критик (статья "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году").
     "Миргород" и "Арабески" обозначили новые художественные миры на карте гоголевской вселенной. Тематически близкий к "Вечерам..." ("малороссийская" жизнь), миргородский цикл, объединивший повести "Старосветские помещики", "Тарас Бульба", "Вий", "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", обнаруживает резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик -- пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств -- вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность (например, в "Тарасе Бульбе" -- столкновение индивидуализирующегося любовного чувства с общинными интересами). Мир же "петербургских повестей" из "Арабесок" ("Невский проспект", "Записки сумасшедшего", "Портрет"; к ним примыкают опубликованные позже, соответственно в 1836 и 1842, "Нос" и "Шинель") -- это мир современного города с его острыми социальными и этическими коллизиями, изломами характеров, тревожной и призрачной атмосферой. Наивысшей степени гоголевское обобщение достигает в "Ревизоре", в котором "сборный город" как бы имитировал жизнедеятельность любого более крупного социального объединения, вплоть до государства, Российской империи, или даже человечества в целом. Вместо традиционного активного двигателя интриги -- плута или авантюриста -- в эпицентр коллизии поставлен непроизвольный обманщик (мнимый ревизор Хлестаков), что придало всему происходящему дополнительное, гротескное освещение, усиленное до предела заключительной "немой сценой". Освобожденная от конкретных деталей "наказания порока", передающая прежде всего сам эффект всеобщего потрясения (который подчеркивался символической длительностью момента окаменения), эта сцена открывала возможность самых разных толкований, включая и эсхатологическое -- как напоминание о неминуемом Страшном суде.
    
     Главная книга
     В июне 1836 Гоголь (снова вместе с Данилевским) уезжает за границу, где он провел в общей сложности более 12 лет, если не считать двух приездов в Россию -- в 1839-40 и в 1841-42. Писатель жил в Германии, Швейцарии, Франции, Австрии, Чехии, но дольше всего в Италии, продолжая работу над "Мертвыми душами", сюжет которых (как и "Ревизора") был подсказан ему Пушкиным. Свойственная Гоголю обобщенность масштаба получала теперь пространственное выражение: по мере развития чичиковской аферы (покупка "ревизских душ" умерших людей) русская жизнь должна была раскрыться многообразно -- не только со стороны "низменных рядов ее", но и в более высоких, значительных проявлениях. Одновременно раскрывалась и вся глубина ключевого мотива поэмы: понятие "мертвая душа" и вытекавшая отсюда антитеза "живой" -- "мертвый" из сферы конкретного словоупотребления (умерший крестьянин, "ревизская душа") передвигались в сферу переносной и символической семантики. Возникала проблема омертвления и оживления человеческой души, и в связи с этим -- общества в целом, русского мира прежде всего, но через него и всего современного человечества. Со сложностью замысла связана жанровая специфика "Мертвых душ" (обозначение "поэма" указывало на символический смысл произведения, особую роль повествователя и позитивного авторского идеала).
    
     Второй том "Мертвых душ". "Выбранные места из переписки с друзьями"
     После выхода первого тома (1842) работа над вторым томом (начатым еще в 1840) протекала особенно напряженно и мучительно. Летом 1845 в тяжелом душевном состоянии Гоголь сжигает рукопись этого тома, объясняя позднее свое решение именно тем, что "пути и дороги" к идеалу, возрождению человеческого духа не получили достаточно правдивого и убедительного выражения. Как бы компенсируя давно обещанный второй том и предвосхищая общее движение смысла поэмы, Гоголь в "Выбранных местах из переписки с друзьями" (1847) обратился к более прямому, публицистическому разъяснению своих идей. С особенной силой была подчеркнута в этой книге необходимость внутреннего христианского воспитания и перевоспитания всех и каждого, без чего невозможны никакие общественные улучшения. Одновременно Гоголь работает и над трудами теологического характера, самый значительный из которых -- "Размышления о Божественной литургии" (опубликован посмертно в 1857).
     В апреле 1848, после паломничества в Святую землю к гробу Господню, Гоголь окончательно возвращается на родину. Многие месяцы 1848 и 1850-51 он проводит в Одессе и Малороссии, осенью 1848 наведывается в Петербург, в 1850 и 1851 посещает Оптину пустынь, но большую часть времени живет в Москве.
     К началу 1852 была заново создана редакция второго тома, главы из которой Гоголь читал ближайшим друзьям -- А. О. Смирновой-Россет, С. П. Шевыреву, М. П. Погодину, С. Т. Аксакову и членам его семьи и другим. Неодобрительно отнесся к произведению ржевский протоиерей отец Матвей (Константиновский), чья проповедь ригоризма и неустанного нравственного самоусовершенствования во многом определяла умонастроение Гоголя в последний период его жизни.
     В ночь с 11 на 12 февраля в доме на Никитском бульваре, где Гоголь жил у графа А. П. Толстого, в состоянии глубокого душевного кризиса писатель сжигает новую редакцию второго тома. Через несколько дней, утром 21 февраля он умирает.
     Похороны писателя состоялись при огромном стечении народа на кладбище Свято-Данилова монастыря (в 1931 останки Гоголя были перезахоронены на Новодевичьем кладбище).
    
     "Четырехмерная проза"
     В исторической перспективе гоголевское творчество раскрывалось постепенно, обнажая с ходом времени все более глубокие свои уровни. Для непосредственных его продолжателей, представителей так называемый натуральной школы, первостепенное значение имели социальные мотивы, снятие всяческих запретов на тему и материал, бытовая конкретность, а также гуманистический пафос в обрисовке "маленького человека". На рубеже 19 и 20 столетий с особенной силой раскрылась христианская философско-нравственная проблематика гоголевских произведений, впоследствии восприятие творчества Гоголя дополнилось еще ощущением особой сложности и иррациональности его художественного мира и провидческой смелостью и нетрадиционностью его изобразительной манеры. "Проза Гоголя по меньшей мере четырехмерна. Его можно сравнить с его современником математиком Лобачевским, который взорвал Евклидов мир..." (В. Набоков). Все это обусловило огромную и все возрастающую роль Гоголя в современной мировой культуре.