Это один из самых сложных вопросов, поставленных Достоевским. Споры о мотивах преступления Раскольникова начались сразу же после выхода романа в свет, и нельзя сказать, что мы сегодня до конца проникли в тайну героя. Да ведь и сам Раскольников мучительно бьется над вопросом: зачем он это сделал? Как он мог дойти до такой ужасной мысли, как решился, как могла у него подняться рука?
Следователь Порфирий Петрович говорит: «Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с...» Разумеется, речь в романе идет о совершенно определенном времени: 60-е гг. XIX в., но не только о нем. Раскольников несет в себе все боли и страдания угнетенного человека, даже больше — человечества. Ему во что бы то ни стало и любой ценой хочется установить в мире справедливость. Говорили когда-то: цель оправдывает средства. Будто бы это верно? Самой благородной, самой возвышенной цели нельзя достичь недостойными, низкими, антигуманными средствами, иначе будет скомпрометирована, унижена и сама цель. Все это имеет самое прямое и непосредственное отношение и к нашей сегодняшней действительности, а не только к тому времени, когда Раскольников услышал в трактире разговор незнакомых ему офицера и студента. Говорили они как раз о ростовщице Алене Ивановне: «Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощью посвятить себя на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь, не загладится ли одно крошечное преступление тысячами добрых дел?» (Вы уже читали повесть Бальзака «Отец Горио», вспомните: нет ли там подобного разговора?)
Раскольников поражен: в его голове как раз зарождались точно такие мысли. Проблема одна: на одной чаше весов — величественные цели (шутка сказать: служение всему человечеству!), а на другой — «глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка». Убить ее — облагодетельствовать человечество. Ее деньги пригодятся другим... Значит, все дело в деньгах? Поначалу Соня именно так и поняла причину преступления: «Ты был голоден! Ты... чтобы матери помочь? Да?»
Можно, конечно, и так понять причину. Раскольников даже подтверждает: «...я решил, завладев старухиными деньгами, употребить их на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в университете, на первые шаги после университета...»
Но дело все-таки не в деньгах, не в голоде. Что же, он — молодой, умный человек — не смог бы заработать себе на жизнь? Он же сам признавался: «Уроки выходили: по полтиннику предлагали. Работает же Разумихин!» Причина не в нужде, не в материальной необеспеченности. Не случайно Раскольников, делая ударение на каждом слове и загадочно, но искренне глядя на Соню, говорит: «...если б только я зарезал из того, что голоден был... то я бы теперь... счастлив был!» (Подумайте, почему для него такое объяснение было бы счастьем?)
Значит, была какая-то другая причина, мучительная, трудная, в которой не так-то легко признаться или которую не так-то легко объяснить.
Обозленный Раскольников, неделями лежа у себя в каморке («низкие и тесные комнаты душу и ум теснят!»), приходит к выводу, что надежд на будущее «общее счастье» нет и быть не может, потому что «не переменятся люди и не переделать их никому». У людей существует закон, по которому «кто крепче и силен умом и духом, тот над ними и властен! Кто много посмеет, тот у них и прав... Так доселе велось и так всегда будет!» У людей, у них... А у него? Не принимает ли герой романа их закон?
У Раскольникова выработалась теория о том, что в мире всегда существовало и существует различие между двумя разрядами людей: большинство покорно и привычно подчиняется установленному порядку, а меньшинство — избранные, необыкновенные, особенные (Магомет, Наполеон), — напротив, могут нарушать общепринятые законы, не останавливаясь даже перед преступлением, даже перед пролитием крови.
Итак, два разряда... Теоретическое обоснование убийства. Но ведь сама по себе теория, по которой люди делятся на «высших» и «низших», — уже преступление. И не могут не возникать вопросы, которые с предельной четкостью сформулированы современным исследователем Ю. Ф. Карякиным: «А куда отнести близких, сестру, мать? Тоже к «низшему»? К «не-людям»? К «вошам»? Или для родственников исключение? Тогда ведь в теории поправочка нужна. А как разделить детей?»
К какому же разряду причисляет Раскольников себя? Он этого пока не знает и именно поэтому предпринимает эксперимент, чтобы решить: сам-то он сможет ли преступить нравственные общечеловеческие законы, позволено ли ему безнаказанно пролить кровь... Наполеон усеял поля Европы сотнями тысяч трупов, а ему памятники ставят! Из какого же теста сделан герой романа?
Тема Наполеона интересовала многих русских поэтов и писателей. Например, в «Евгение Онегине» (вторая глава):
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя.
Мы все глядим в Наполеоны:
Двуногих тварей миллионы,
Для нас орудие одно...
Не в этих ли строчках заключено зерно «Преступления и наказания»?
Обратите внимание: нули, единицы — это же самые настоящие математические термины! Опять арифметика... А Германн из пушкинской «Пиковой дамы», который даже внешне был похож на Наполеона! (Вот тема для самостоятельной исследовательской работы: «Пиковая дама» и «Преступление и наказание», Германн и Раскольников).
Одновременно с Достоевским другой гениальный писатель, Л. Толстой, создавал свой роман — «Войну и мир», где также чрезвычайно острой критике был подвергнут даже не столько сам по себе Наполеон, сколько теория о праве «избранной» личности совершать преступления.
О теории Раскольникова Свидригайлов так говорил его сестре, Авдотье Романовне: «Наполеон его ужасно увлек, то есть собственно увлекло его то, что очень многие гениальные люди на единичное зло не смотрели, а шагали через, не задумываясь».
Собственно говоря, об этом же говорит Соне сам Раскольников: «...я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил... Ну, поняла теперь?
— Н-нет, — наивно и робко прошептала Соня...»
И тогда Раскольников разъясняет причину своего преступления: «Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор!.. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, кейс все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу?.. Тварь ли я дрожащая или право имею...»
По мнению Ю. Ф. Карякина, это и есть главная и единственная причина преступления. Нет у Раскольникова никакой двойственности, разных мотивов — «хороших» и «плохих». Здесь «плохие» не вместе с «хорошими», а вместо них, против них. У преступника не может быть благородных целей. Сознательно или бессознательно, но Раскольников обманывает сам себя.
Точка зрения исследователя подкупает четкостью и определенностью. Ее можно было бы принять, если бы это была последняя исповедь Раскольникова, последнее его объяснение, последняя попытка разобраться в себе. Но уже после разговора с Соней он встречается с сестрой Дуней и снова возвращается к мысли о том, что он все- таки «хотел добра людям и сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже не глупости, а просто неловкости». Правда, встретившись с глазами Дуни, в которых было столько муки за него (как у Сони), он «невольно опомнился».
Раскольников убил старуху ради денег? Чтобы сделаться благодетелем человечества? Чтобы проверить собственную теорию? Чтобы стать новым Наполеоном? Для других? Для себя? Слово за вами.
