Фото Есенин С.А.
Изменить
Есенин С.А. - Биография
ЕСЕНИН, СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ – русский поэт, (1895–1925).
Сергей Есенин родился 21 сентября (4 октября) 1895 в селе Константиново Рязанской губернии в семье крестьянина Александра Есенина. Мать будущего поэта, Татьяна Титова, была выдана замуж помимо своей воли, и вскоре вместе с трехлетним сыном ушла к родителям. Затем она отправилась на заработки в Рязань, а Есенин остался на попечении бабушки и дедушки, знатока церковных книг. Бабушка Есенина знала множество песен, сказок и частушек, и, по признанию самого поэта, именно она давала «толчки» к написанию им первых стихов.
В 1904 Есенина отдают на обучение в Константиновское земское училище, а затем – в церковно-учительскую школу в городке Спас-Клепики.
В 1910–1912 Есенин довольно много пишет, и среди стихов этих лет уже встречаются вполне сложившиеся, совершенные. Первый сборник Есенина Радуница вышел в 1916. Песенный склад стихов, вошедших в книгу, их бесхитростно-искренние интонации, мелодика, отсылающая к народным песням и частушкам, – свидетельство того, что пуповина, связывающая поэта с деревенским миром детства, была еще весьма прочна в период их написания.
Само название книги Радуница нередко связывают с песенным складом стихов Есенина. С одной стороны, Радуница – это день поминовения усопших; с другой – это слово ассоциируется с циклом весенних народных песен, которые издавна назывались радовицкими или радоницкими веснянками. По сути одно и не противоречит другому, во всяком случае в стихах Есенина, отличительная черта которых – потаенная грусть и щемящая жалость ко всему живому, прекрасному, обреченному на исчезновение: Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть… Поэтический язык уже в ранних стихах поэта своеобразен и тонок, метафоры порой неожиданно-выразительны, а человек (автор) чувствует, воспринимает природу живой, одухотворенной (Там, где капустные грядки.., Подражание песне, Выткался на озере алый свет зари…, Дымом половодье зализало ил.., Хороша была Танюша, краше не было в селе…).
После окончания Спасо-Клепиковского училища в 1912 Есенин вместе с отцом приезжают в Москву на заработки. В марте 1913 Есенин вновь отправляется в Москву. Здесь он устраивается помощником корректора в типографию И.Д.Сытина. Анна Изряднова, первая жена поэта, так описывает Есенина тех лет: «Настроение было у него упадочное – он поэт, никто не хочет этого понять, редакции не принимают в печать, отец журит, что занимается не делом, надо работать… Слыл за передового, посещал собрания, распространял нелегальную литературу. На книги набрасывался, все свободное время читал, все свое жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думал, как жить…». В декабре 1914 Есенин бросает работу и, по словам той же Изрядновой, «отдается весь стихам. Пишет целыми днями. В январе печатаются его стихи в газете „Новь", „Парус", „Заря"…».
Упоминание Изрядновой о распространении нелегальной литературы связано с участием Есенина в литературно-музыкальном кружке крестьянского поэта И.Сурикова – собрании весьма пестром, как в эстетическом, так и в политическом отношениях (его членами состояли и эсеры, и меньшевики, и большевистски настроенные рабочие). Ходит поэт и на занятия народного университета Шанявского – первого в стране учебного заведения, которое можно было бесплатно посещать вольнослушателям. Там Есенин получает основы гуманитарного образования – слушает лекции о западноевропейской литературе, о русских писателях.
Тем временем стих Есенина становится все увереннее, самобытнее, порою его начинают занимать и гражданские мотивы (Кузнец, Бельгия и др.). А поэмы тех лет – Марфа Посадница, Ус, Песнь об Евпатии Коловрате – одновременно и стилизация под древнюю речь, и обращение к истокам патриархальной мудрости, в которой Есенин видел и источник образной музыкальности русского языка, и тайну «естественности человеческих отношений». Тема же обреченной скоротечности бытия начинает звучать в стихах Есенина той поры в полный голос: …Все встречаю, все приемлю, / Рад и счастлив душу вынуть. / Я пришел на эту землю, / Чтоб скорей ее покинуть. (1914).
Известно, что в 1916 в Царском Селе Есенин посетил Н.Гумилева и А.Ахматову и прочел им это стихотворение, которое поразило Анну Андреевну своим пророческим характером. И она не ошиблась – жизнь Есенина действительно оказалась и скоротечной, и трагичной…
Тем временем Москва кажется Есенину тесной, по его мнению, все основные события литературной жизни происходят в Петербурге, и весной 1915 поэт решает перебраться туда.
В Петербурге Есенин посетил А.Блока. Не застав того дома, он оставил ему записку и стихи, завязанные в деревенский платок. Записка сохранилась с пометкой Блока: «Стихи свежие, чистые, голосистые…». Так благодаря участию Блока и поэта С.Городецкого Есенин стал вхож во все самые престижные литературные салоны и гостиные, где очень скоро стал желанным гостем. Стихи его говорили сами за себя – их особая простота в совокупности с «прожигающими» душу образами, трогательная непосредственность «деревенского паренька», а также обилие словечек из диалекта и древнерусского языка оказывали на многих вершителей литературной моды завораживающее действие. Одни видели в Есенине простого юношу из деревни, по мановению судьбы наделенного недюжинным поэтическим даром. Другие – например, Мережковский и Гиппиус, готовы были его считать носителем спасительного, по их мнению, для России мистического народного православия, человека из древнего затонувшего «Града Китежа», всячески подчеркивая и культивируя в его стихах религиозные мотивы (Иисус-младенец.., Алый мрак в небесной черни.., Тучи с ожереба / Ржут, как сто кобыл…). В конце 1915 – начале 1917 годов стихи Есенина появляются на страницах многих столичных изданий. Довольно близко сходится в это время поэт и с Н.Клюевым, выходцем из крестьян-старообрядцев. Вместе с ним Есенин выступает в салонах под гармошку, одетый в сафьянные сапожки, голубую шелковую рубашку, препоясанную золотым шнурком. Роднило двух поэтов действительно многое – тоска по патриархальному деревенскому укладу, увлечение фольклором, древностью. Но при этом Клюев всегда сознательно отгораживался от современного мира, а мятущегося, устремленного в будущее Есенина раздражали наигранное смирение и нарочито-нравоучительная елейность своего «друга-врага». Неслучайно несколько лет спустя Есенин советовал в письме одному поэту: «Брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь… Жизнь, настоящая жизнь Руси куда лучше застывшего рисунка старообрядчества…». И эта «настоящая жизнь Руси» несла Есенина и его попутчиков на «корабле современности» все дальше. В разгаре Первая мировая война, по Петербургу расползаются тревожные слухи, на фронте гибнут люди… Есенин служит санитаром в Царскосельском военно-санитарном госпитале, читает свои стихи перед великой княгиней Елизаветой Федоровной, перед императрицей. Чем вызывает нарекания со стороны своих петербургских литературных покровителей. В том «глухом чаду пожара», о котором писала А.Ахматова, все ценности, как человеческие, так и политические, оказались перемешаны, и «грядущий хам» (выражение Д.Мережковского) возмущал не меньше, чем благоговение перед царствующими особами… Сначала в бурных революционных событиях Есенин прозревал надежду на скорые и глубокие преобразования всей прежней жизни. Казалось, преображенные земля и небо взывали к стране и человеку, и Есенин писал: О Русь, взмахни крылами, / Поставь иную крепь! / С иными временами / Встает иная степь… (1917). Есенина переполняют надежды на построение нового, крестьянского рая на земле, иной, справедливой жизни. Христианское мировоззрение в это время переплетается в его стихах с богоборческими и пантеистическими мотивами, с восхищенными возгласами в адрес новой власти (Небо – как колокол, / Месяц – язык, / Мать моя – родина, / Я – большевик. Иорданская голубица, 1918). Он пишет несколько небольших поэм: Преображение, Отчарь, Октоих, Иония. Многие строки из них, звучавшие порою вызывающе-скандально, шокировали современников: Языком вылижу на иконах я Лики мучеников и святых. Обещаю вам град Инонию, Где живет божество живых. Не менее знаменитыми стали строки из поэмы Преображение: Облаки лают, Ревет златозубая высь… Пою и взываю: Господи, отелись! В эти же революционные годы, во времена разрухи, голода и террора Есенин размышляет об истоках образного мышления, которые видит в фольклоре, в древнерусском искусстве, в «узловой завязи природы с сущностью человека», в народном творчестве. Эти мысли он излагает в статье Ключи Марии, в которой высказывает надежду на воскрешение тайных знаков древней жизни, на восстановление гармонии между человеком и природой, при этом полагаясь все на тот же деревенский уклад: «Единственным расточительным и неряшливым, но все же хранителем этой тайны была полуразбитая отхожим промыслом и заводами деревня». Очень скоро Есенин понимает, что большевики – вовсе не те, за кого хотели бы себя выдавать. По словам С.Маковского, искусствоведа и издателя, Есенин «понял, вернее, почуял своим крестьянским сердцем, жалостью своей: что произошла не «великая бескровная», а началось время темное и беспощадное…». И вот настроение приподнятости и надежд сменяется у Есенина растерянностью, недоумением перед происходящим. Крестьянский быт разрушается, голод и разруха шествуют по стране, а на смену завсегдатаям бывших литературных салонов, многие из которых уже эмигрировали, приходит весьма разношерстная литературная и окололитературная публика. В 1919 Есенин оказывается одним из организаторов и лидеров новой литературной группы – имажинистов. Их лозунги, казалось бы, совершенно чужды поэзии Есенина, его взглядам на природу поэтического творчества. Чего стоят, например, слова из Декларации имажинизма: «Искусство, построенное на содержании… должно было погибнуть от истерики». В имажинизме Есенина привлекало пристальное внимание к художественному образу, немалую роль в его участии в группе играла и общая бытовая неустроенность, попытки сообща делить тяготы революционного времени. Тягостное чувство раздвоенности, невозможность жить и творить, будучи оторванным от народных крестьянских корней вкупе с разочарованием обрести «новый град – Инонию» придают лирике Есенина трагические настроения. Листья в его стихах шепчут уже «по-осеннему», свистят по всей стране, как Осень, Шарлатан, убийца и злодей и прозревшие вежды Закрывает одна лишь смерть… Я последний поэт деревни – пишет Есенин в стихотворении (1920), посвященному своему другу писателю Мариенгофу. Есенин видел, что прежний деревенский быт уходит в небытие, ему казалось, что на смену живому, природному приходит механизированная, мертвая жизнь. В одном из писем 1920 он признавался: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал… Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений». В то же время Есенин работает над поэмами Пугачев и Номах. Фигурой Пугачева он интересовался уже несколько лет, собирал материалы, мечтал о театральной постановке. Фамилия же Номах образована от имени Махно – руководителя Повстанческой армии в годы Гражданской войны. Оба образа роднит мотив бунтарства, мятежного духа, свойственный фольклорным разбойникам-правдоискателям. В поэмах явственно звучит протест против современной Есенину действительности, в которой он не видел и намека на справедливость. Так «страна негодяев» для Номаха – и тот край, в котором он живет, и вообще любое государство, где …если преступно здесь быть бандитом, / То не более преступно, чем быть королем… Осенью 1921 в Москву приехала знаменитая танцовщица Айседора Дункан, с которой вскоре Есенин сочетался браком. Супруги отправляются за границу, в Европу, затем в США. Поначалу европейские впечатления наводят Есенина на мысль о том, что он «разлюбил нищую Россию, но очень скоро и Запад, и индустриальная Америка начинают казаться ему царством мещанства и скуки. В это время Есенин уже сильно пьет, часто впадая в буйство, и в его стихах все чаще звучат мотивы беспросветного одиночества, пьяного разгула, хулиганства и загубленной жизни, отчасти роднящие некоторые его стихи с жанром городского романса. Недаром еще в Берлине Есенин пишет свои первые стихи из цикла Москва кабацкая: Снова пьют здесь, дерутся и плачут / Под гармоники желтую грусть… Брак с Дункан вскоре распался, и Есенин вновь оказался в Москве, не находя себе места в новой большевистской России. По свидетельству современников, когда он впадал в запои, то мог страшно «крыть» советскую власть. Но его не трогали и, продержав некоторое время в милиции, вскоре отпускали – к тому времени Есенин был знаменит в обществе как народный, «крестьянский» поэт. Несмотря на тяжелое физическое и моральное состояние, Есенин продолжает писать – еще трагичнее, еще глубже, еще совершенней. Среди лучших стихов его последних лет – Письмо к женщине, Персидские мотивы, небольшие поэмы Русь уходящая, Русь бесприютная, Возвращение на Родину, Письмо матери (Ты жива еще, моя старушка?..), Мы теперь уходим понемногу в ту страну, где тишь и благодать… И, наконец, стихотворение Отговорила роща золотая, в котором сочетаются и истинно народная песенная стихия, и мастерство зрелого, много пережившего поэта, и щемящая, чистая простота, за которую его так любили люди, вовсе далекие от «изящной словесности: Отговорила роща золотая Березовым, веселым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком. Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник – Пройдет, зайдет и вновь оставит дом. О всех ушедших грезит коноплянник С широким месяцем над голубым прудом… В 1925 Есенин пишет поэму Черный человек – страшную в своей горечи, отчаянии, неприятии собственной судьбы и страны, в которой он жил: …Этот человек проживал в стране самых отвратительных громил и шарлатанов. В конце декабря 1925 Есенин приезжает из Москвы в Ленинград. 27 декабря пишет собственной кровью свое последнее, предсмертное стихотворение: До свиданья, друг мой, до свиданья, / Милый мой, ты у меня в груди... В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей. А в ночь с 27 на 28 декабря, по словам поэта В.Ходасевича, «он обернул вокруг своей шеи… веревку от чемодана, вывезенного из Европы, выбил из-под ног табуретку и повис лицом к синей ночи, смотря на Исаакиевскую площадь». Посмертная судьба произведений Есенина в советской России во многом связана с большевистской идеологией. Особенно заметную роль в унижении и практически запрещении произведений поэта сыграли Злые заметки Н.Бухарина, где он, в частности, писал: «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни, так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни …». До середины 1950-х Есенина издавали редко. Многие его произведения распространялись в списках, ходили по рукам, на стихи Есенина создавали песни, которые были горячо любимы и хорошо известны в самых широких слоях общества.
Сергей Есенин родился 21 сентября (4 октября) 1895 в селе Константиново Рязанской губернии в семье крестьянина Александра Есенина. Мать будущего поэта, Татьяна Титова, была выдана замуж помимо своей воли, и вскоре вместе с трехлетним сыном ушла к родителям. Затем она отправилась на заработки в Рязань, а Есенин остался на попечении бабушки и дедушки, знатока церковных книг. Бабушка Есенина знала множество песен, сказок и частушек, и, по признанию самого поэта, именно она давала «толчки» к написанию им первых стихов.
В 1904 Есенина отдают на обучение в Константиновское земское училище, а затем – в церковно-учительскую школу в городке Спас-Клепики.
В 1910–1912 Есенин довольно много пишет, и среди стихов этих лет уже встречаются вполне сложившиеся, совершенные. Первый сборник Есенина Радуница вышел в 1916. Песенный склад стихов, вошедших в книгу, их бесхитростно-искренние интонации, мелодика, отсылающая к народным песням и частушкам, – свидетельство того, что пуповина, связывающая поэта с деревенским миром детства, была еще весьма прочна в период их написания.
Само название книги Радуница нередко связывают с песенным складом стихов Есенина. С одной стороны, Радуница – это день поминовения усопших; с другой – это слово ассоциируется с циклом весенних народных песен, которые издавна назывались радовицкими или радоницкими веснянками. По сути одно и не противоречит другому, во всяком случае в стихах Есенина, отличительная черта которых – потаенная грусть и щемящая жалость ко всему живому, прекрасному, обреченному на исчезновение: Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть… Поэтический язык уже в ранних стихах поэта своеобразен и тонок, метафоры порой неожиданно-выразительны, а человек (автор) чувствует, воспринимает природу живой, одухотворенной (Там, где капустные грядки.., Подражание песне, Выткался на озере алый свет зари…, Дымом половодье зализало ил.., Хороша была Танюша, краше не было в селе…).
После окончания Спасо-Клепиковского училища в 1912 Есенин вместе с отцом приезжают в Москву на заработки. В марте 1913 Есенин вновь отправляется в Москву. Здесь он устраивается помощником корректора в типографию И.Д.Сытина. Анна Изряднова, первая жена поэта, так описывает Есенина тех лет: «Настроение было у него упадочное – он поэт, никто не хочет этого понять, редакции не принимают в печать, отец журит, что занимается не делом, надо работать… Слыл за передового, посещал собрания, распространял нелегальную литературу. На книги набрасывался, все свободное время читал, все свое жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думал, как жить…». В декабре 1914 Есенин бросает работу и, по словам той же Изрядновой, «отдается весь стихам. Пишет целыми днями. В январе печатаются его стихи в газете „Новь", „Парус", „Заря"…».
Упоминание Изрядновой о распространении нелегальной литературы связано с участием Есенина в литературно-музыкальном кружке крестьянского поэта И.Сурикова – собрании весьма пестром, как в эстетическом, так и в политическом отношениях (его членами состояли и эсеры, и меньшевики, и большевистски настроенные рабочие). Ходит поэт и на занятия народного университета Шанявского – первого в стране учебного заведения, которое можно было бесплатно посещать вольнослушателям. Там Есенин получает основы гуманитарного образования – слушает лекции о западноевропейской литературе, о русских писателях.
Тем временем стих Есенина становится все увереннее, самобытнее, порою его начинают занимать и гражданские мотивы (Кузнец, Бельгия и др.). А поэмы тех лет – Марфа Посадница, Ус, Песнь об Евпатии Коловрате – одновременно и стилизация под древнюю речь, и обращение к истокам патриархальной мудрости, в которой Есенин видел и источник образной музыкальности русского языка, и тайну «естественности человеческих отношений». Тема же обреченной скоротечности бытия начинает звучать в стихах Есенина той поры в полный голос: …Все встречаю, все приемлю, / Рад и счастлив душу вынуть. / Я пришел на эту землю, / Чтоб скорей ее покинуть. (1914).
Известно, что в 1916 в Царском Селе Есенин посетил Н.Гумилева и А.Ахматову и прочел им это стихотворение, которое поразило Анну Андреевну своим пророческим характером. И она не ошиблась – жизнь Есенина действительно оказалась и скоротечной, и трагичной…
Тем временем Москва кажется Есенину тесной, по его мнению, все основные события литературной жизни происходят в Петербурге, и весной 1915 поэт решает перебраться туда.
В Петербурге Есенин посетил А.Блока. Не застав того дома, он оставил ему записку и стихи, завязанные в деревенский платок. Записка сохранилась с пометкой Блока: «Стихи свежие, чистые, голосистые…». Так благодаря участию Блока и поэта С.Городецкого Есенин стал вхож во все самые престижные литературные салоны и гостиные, где очень скоро стал желанным гостем. Стихи его говорили сами за себя – их особая простота в совокупности с «прожигающими» душу образами, трогательная непосредственность «деревенского паренька», а также обилие словечек из диалекта и древнерусского языка оказывали на многих вершителей литературной моды завораживающее действие. Одни видели в Есенине простого юношу из деревни, по мановению судьбы наделенного недюжинным поэтическим даром. Другие – например, Мережковский и Гиппиус, готовы были его считать носителем спасительного, по их мнению, для России мистического народного православия, человека из древнего затонувшего «Града Китежа», всячески подчеркивая и культивируя в его стихах религиозные мотивы (Иисус-младенец.., Алый мрак в небесной черни.., Тучи с ожереба / Ржут, как сто кобыл…). В конце 1915 – начале 1917 годов стихи Есенина появляются на страницах многих столичных изданий. Довольно близко сходится в это время поэт и с Н.Клюевым, выходцем из крестьян-старообрядцев. Вместе с ним Есенин выступает в салонах под гармошку, одетый в сафьянные сапожки, голубую шелковую рубашку, препоясанную золотым шнурком. Роднило двух поэтов действительно многое – тоска по патриархальному деревенскому укладу, увлечение фольклором, древностью. Но при этом Клюев всегда сознательно отгораживался от современного мира, а мятущегося, устремленного в будущее Есенина раздражали наигранное смирение и нарочито-нравоучительная елейность своего «друга-врага». Неслучайно несколько лет спустя Есенин советовал в письме одному поэту: «Брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь… Жизнь, настоящая жизнь Руси куда лучше застывшего рисунка старообрядчества…». И эта «настоящая жизнь Руси» несла Есенина и его попутчиков на «корабле современности» все дальше. В разгаре Первая мировая война, по Петербургу расползаются тревожные слухи, на фронте гибнут люди… Есенин служит санитаром в Царскосельском военно-санитарном госпитале, читает свои стихи перед великой княгиней Елизаветой Федоровной, перед императрицей. Чем вызывает нарекания со стороны своих петербургских литературных покровителей. В том «глухом чаду пожара», о котором писала А.Ахматова, все ценности, как человеческие, так и политические, оказались перемешаны, и «грядущий хам» (выражение Д.Мережковского) возмущал не меньше, чем благоговение перед царствующими особами… Сначала в бурных революционных событиях Есенин прозревал надежду на скорые и глубокие преобразования всей прежней жизни. Казалось, преображенные земля и небо взывали к стране и человеку, и Есенин писал: О Русь, взмахни крылами, / Поставь иную крепь! / С иными временами / Встает иная степь… (1917). Есенина переполняют надежды на построение нового, крестьянского рая на земле, иной, справедливой жизни. Христианское мировоззрение в это время переплетается в его стихах с богоборческими и пантеистическими мотивами, с восхищенными возгласами в адрес новой власти (Небо – как колокол, / Месяц – язык, / Мать моя – родина, / Я – большевик. Иорданская голубица, 1918). Он пишет несколько небольших поэм: Преображение, Отчарь, Октоих, Иония. Многие строки из них, звучавшие порою вызывающе-скандально, шокировали современников: Языком вылижу на иконах я Лики мучеников и святых. Обещаю вам град Инонию, Где живет божество живых. Не менее знаменитыми стали строки из поэмы Преображение: Облаки лают, Ревет златозубая высь… Пою и взываю: Господи, отелись! В эти же революционные годы, во времена разрухи, голода и террора Есенин размышляет об истоках образного мышления, которые видит в фольклоре, в древнерусском искусстве, в «узловой завязи природы с сущностью человека», в народном творчестве. Эти мысли он излагает в статье Ключи Марии, в которой высказывает надежду на воскрешение тайных знаков древней жизни, на восстановление гармонии между человеком и природой, при этом полагаясь все на тот же деревенский уклад: «Единственным расточительным и неряшливым, но все же хранителем этой тайны была полуразбитая отхожим промыслом и заводами деревня». Очень скоро Есенин понимает, что большевики – вовсе не те, за кого хотели бы себя выдавать. По словам С.Маковского, искусствоведа и издателя, Есенин «понял, вернее, почуял своим крестьянским сердцем, жалостью своей: что произошла не «великая бескровная», а началось время темное и беспощадное…». И вот настроение приподнятости и надежд сменяется у Есенина растерянностью, недоумением перед происходящим. Крестьянский быт разрушается, голод и разруха шествуют по стране, а на смену завсегдатаям бывших литературных салонов, многие из которых уже эмигрировали, приходит весьма разношерстная литературная и окололитературная публика. В 1919 Есенин оказывается одним из организаторов и лидеров новой литературной группы – имажинистов. Их лозунги, казалось бы, совершенно чужды поэзии Есенина, его взглядам на природу поэтического творчества. Чего стоят, например, слова из Декларации имажинизма: «Искусство, построенное на содержании… должно было погибнуть от истерики». В имажинизме Есенина привлекало пристальное внимание к художественному образу, немалую роль в его участии в группе играла и общая бытовая неустроенность, попытки сообща делить тяготы революционного времени. Тягостное чувство раздвоенности, невозможность жить и творить, будучи оторванным от народных крестьянских корней вкупе с разочарованием обрести «новый град – Инонию» придают лирике Есенина трагические настроения. Листья в его стихах шепчут уже «по-осеннему», свистят по всей стране, как Осень, Шарлатан, убийца и злодей и прозревшие вежды Закрывает одна лишь смерть… Я последний поэт деревни – пишет Есенин в стихотворении (1920), посвященному своему другу писателю Мариенгофу. Есенин видел, что прежний деревенский быт уходит в небытие, ему казалось, что на смену живому, природному приходит механизированная, мертвая жизнь. В одном из писем 1920 он признавался: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал… Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений». В то же время Есенин работает над поэмами Пугачев и Номах. Фигурой Пугачева он интересовался уже несколько лет, собирал материалы, мечтал о театральной постановке. Фамилия же Номах образована от имени Махно – руководителя Повстанческой армии в годы Гражданской войны. Оба образа роднит мотив бунтарства, мятежного духа, свойственный фольклорным разбойникам-правдоискателям. В поэмах явственно звучит протест против современной Есенину действительности, в которой он не видел и намека на справедливость. Так «страна негодяев» для Номаха – и тот край, в котором он живет, и вообще любое государство, где …если преступно здесь быть бандитом, / То не более преступно, чем быть королем… Осенью 1921 в Москву приехала знаменитая танцовщица Айседора Дункан, с которой вскоре Есенин сочетался браком. Супруги отправляются за границу, в Европу, затем в США. Поначалу европейские впечатления наводят Есенина на мысль о том, что он «разлюбил нищую Россию, но очень скоро и Запад, и индустриальная Америка начинают казаться ему царством мещанства и скуки. В это время Есенин уже сильно пьет, часто впадая в буйство, и в его стихах все чаще звучат мотивы беспросветного одиночества, пьяного разгула, хулиганства и загубленной жизни, отчасти роднящие некоторые его стихи с жанром городского романса. Недаром еще в Берлине Есенин пишет свои первые стихи из цикла Москва кабацкая: Снова пьют здесь, дерутся и плачут / Под гармоники желтую грусть… Брак с Дункан вскоре распался, и Есенин вновь оказался в Москве, не находя себе места в новой большевистской России. По свидетельству современников, когда он впадал в запои, то мог страшно «крыть» советскую власть. Но его не трогали и, продержав некоторое время в милиции, вскоре отпускали – к тому времени Есенин был знаменит в обществе как народный, «крестьянский» поэт. Несмотря на тяжелое физическое и моральное состояние, Есенин продолжает писать – еще трагичнее, еще глубже, еще совершенней. Среди лучших стихов его последних лет – Письмо к женщине, Персидские мотивы, небольшие поэмы Русь уходящая, Русь бесприютная, Возвращение на Родину, Письмо матери (Ты жива еще, моя старушка?..), Мы теперь уходим понемногу в ту страну, где тишь и благодать… И, наконец, стихотворение Отговорила роща золотая, в котором сочетаются и истинно народная песенная стихия, и мастерство зрелого, много пережившего поэта, и щемящая, чистая простота, за которую его так любили люди, вовсе далекие от «изящной словесности: Отговорила роща золотая Березовым, веселым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком. Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник – Пройдет, зайдет и вновь оставит дом. О всех ушедших грезит коноплянник С широким месяцем над голубым прудом… В 1925 Есенин пишет поэму Черный человек – страшную в своей горечи, отчаянии, неприятии собственной судьбы и страны, в которой он жил: …Этот человек проживал в стране самых отвратительных громил и шарлатанов. В конце декабря 1925 Есенин приезжает из Москвы в Ленинград. 27 декабря пишет собственной кровью свое последнее, предсмертное стихотворение: До свиданья, друг мой, до свиданья, / Милый мой, ты у меня в груди... В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей. А в ночь с 27 на 28 декабря, по словам поэта В.Ходасевича, «он обернул вокруг своей шеи… веревку от чемодана, вывезенного из Европы, выбил из-под ног табуретку и повис лицом к синей ночи, смотря на Исаакиевскую площадь». Посмертная судьба произведений Есенина в советской России во многом связана с большевистской идеологией. Особенно заметную роль в унижении и практически запрещении произведений поэта сыграли Злые заметки Н.Бухарина, где он, в частности, писал: «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни, так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни …». До середины 1950-х Есенина издавали редко. Многие его произведения распространялись в списках, ходили по рукам, на стихи Есенина создавали песни, которые были горячо любимы и хорошо известны в самых широких слоях общества.
Изменить
