Фото Lords Of The New Church
Изменить
Lords Of The New Church - Биография
Чай в граненом стакане
Я вошла в дом, надела тапочки, повесила пальто в прихожей, прошла на кухню с диваном, хранящую черты казенного ремонта, перешедшего в вечный, выслушала просьбу хозяина не описывать бедности и бытовых неудобств, энергично покивала головой: "Да у вас все хорошо, мне нравится", придвинула к себе чай в граненом стакане и судорожно поняла, что не соврала.
Наташа лежала на диване в теплой кофте и смотрела перед собой: на столе стояли нафтизин и теплое молоко.
Чай в граненом стакане был не хуже, чем в кружке хорошего дизайна. И я действительно люблю непрезентабельность. Но полутона я заготовила для чего-то обустроенного и мещански округленного. А тут жизнь зияла неустроенностью. При том что фантастической, невозможной устроенностью светилась изнутри.
Знакомые, которые встречались с Юрой без цели написания статьи, рассказывали, что поначалу даже задавались вопросом, нормальный ли он. А поняв, что да, столь же прямо вели все к самому высокому - к вере, к добровольному несению креста.
Но вот дом, и стол, и чай в граненом стакане, и Наташа лежит на диване и ничего не видит и не слышит, а Юра с некоторой демонстративностью и большой увлеченностью делает предварительные заявления - о том, что их семья больше всего ценит собственное достоинство, что кругом полно злых, завистливых и бездарных людей. Он полон буквального донкихотства. Кажется, против всего, с чем он сражается и будет сражаться в своей жизни и в своем воображении, боевые действия вовсе не обязательны. Уже чувствуешь характеры и еще не понимаешь ничего.
Черная вода
Наташа родилась в семье токаря черноморского судостроительного завода в городе Николаев: кроме нее, в семье было трое здоровых детей, а она почти не видела. Училась в Одессе, в школе для слепых, но заболела менингитом и оглохла. Из школы ее отчислили. Два года лежала дома в полной изоляции - "черной воде".
- Царствие небесное моему тестю, - говорит Юра, - он заметил в руках дочери брайлевскую книжку для слепых, оставшуюся после школы. Пальцы в сотый раз бегали по одним и тем же буквам, это были "Рассказы о животных" Виталия Бианки. Отец пошел в местное отделение Всероссийского общества слепых и нагрузил тележку брайлевскими книжками. Мир для Наташи расширился. Но - книжный мир.
- Чтобы вы понимали, что это такое - моя изоляция. Когда в космос полетел Гагарин и мне об этом "сказали", долго выводя на ладони текст крупными буквами, я нафантазировала, что это такой всемогущий сверхчеловек.
А тем временем в подмосковной Малаховке брат Наташиной матери услышал от соседки, что один московский профессор занимается такими детьми. При первом же наезде в Москву дядя Петя стал искать этого уникального профессора.
Их было всего четверо, слепоглухих детей из Загорского дома-интерната, с которыми работал известный педагог Александр Мещеряков при патронаже известного философа Эвальда Ильенкова, - трое мальчиков и одна девочка. Девочкой была Наташа. Этот эксперимент, не раз описанный в книгах и газетах, гремел по всей стране. Как достижение науки, как уникальное свидетельство мощи человеческого разума и как тайный аргумент идеализма: посмотрите, как может быть развито почти автономное от реального мира сознание.
Шли оттепельные годы, восстанавливалась убитая философская традиция - ниоткуда "возникли" Зиновьев, Щедровицкий, Мамардашвили, Ильенков, Давыдов, крупные гуманитарные фигуры, известные тогда только в своем мире. Эксперимент Мещерякова-Ильенкова был частью этой гуманитарной оттепели.
Из троих мальчиков и одной девочки более всех стал известен Александр Суворов - он защитил кандидатскую по философии, женился, не раз выступал по телевидению. Но все четверо учились в МГУ. Перед окончанием ими университета Мещеряков умер. Известный психолог, директор Института психологии РАН Василий Давыдов поклялся на его могиле, что не оставит "детей". После МГУ они все пришли в НИИ "мнс". Наташа до сих пор там числится.
Луг под солнцем
Спрашиваю, как она, занимаясь у Мещерякова, стала различать время, понимать реальный мир, узнавать, что Гагарин полетел в небо не на крыльях, а на космическом корабле, - на что это было похоже?
Наташа говорит: "Это как выйти на залитый солнцем луг".
В Загорском интернате, кроме этих четырех, никто не вышел на залитый солнцем луг. Остальных ничему толком не учили. Юра говорит: "одна видимость учебного заведения", "вечный собес". Наташа (без осуждения, констатирующе): "Это не школа, а, собственно, обыкновенный приют. Там учат пользоваться ложкой, одеваться, умываться. Иногда стараются научить чему-то большему".
Так что же это: случайное счастье, везение - попадание Наташи к Мещерякову? Юра активно протестует против темы "везения" как основной во всех журналистских взглядах на ее и их общую историю. Во-первых, за девочкой, привезенной из Николаева, стояла жажда родных спасти ее. Во-вторых, попытка дактильного контакта с ней ассистентки Мещерякова, по словам Юры, с ходу дала хорошие результаты: читавшая по Брайлю 11-летняя девочка была развита. И еще она, видимо, понравилась. До сих пор глаза на ее симпатичном, без видимых дефектов лице светятся каким-то очень нежным, доверчивым и вдохновенно-любознательным чувством. Это чувство тоже могло стать ее конкурентным преимуществом на невидимом конкурсе судьбы. Но это был только первый конкурс.
Лав стори в двух предложениях
- То, что я могу читать, писать, говорить и у меня высшее образование, - это не моя заслуга, Я, конечно, старалась как могла - и только. Сама я в жизни сделала всего две вещи. Сумела понять, что зрячий и слышащий мужчина не меньше меня нуждается в заботе и любви. Это был мой первый шаг из слепоглухоты. А второй - воспитание детей. У меня две дочери, и я очень хотела с ними говорить: с пеленок начала общаться с ними дактильно.
Юра в ее судьбе - что-то еще более невероятное, чем Мещеряков. Работал учителем в провинциальном Кременчуге, родом из Львова. (Заметив талант к некоторому красивому держанию себя, спрашиваю: "Вы поляк?" - "Нет, польскоязычный еврей".) Интересовался школами для слепых детей и брайлевской системой. Однажды в журнале "Советский школьник" прочитал статью Наташи, уже сотрудника НИИ, с просьбой к зрячим и слышащим не считать обращающихся к ним слепоглухих обузой (подоплека: лаборантки-переводчицы в НИИ на просьбу что-то перевести честно отвечали ей: "Как ты нам надоела!"). Написал Наташе письмо, предложил помощь в переводе. Началась переписка. Потом приехал в Москву, разыскал ее. "Попили чаю. Родилась дочка". Дочку назвали Хильдой.
- Я всем вру, что так звали мою бабушку, - говорит Юра. На самом деле девочку назвали в честь героини "Песни о нибелунгах"; видимо, это имя - памятник Наташиной книжности и Юриному нежеланию ее разрушать. Вторую дочь назвали Эвальдиной (Диной), но это просто в честь Ильенкова.
Они прожили вместе больше 20 лет.
Характеры
Если выдержать Юрино условие и исключить теорию везения (Наташе, конечно) из объяснения их жизни, то какие еще достоверные теории можно привлечь? Нигде так не хромает рациональность, как в объяснении человеческой судьбы, ее поворотов, симпатий, антипатий, выбора... И все-таки.
Уже на трети разговора я поймала себя на мысли, что повезло и Юре.
Юра, судя по долгому нашему общению, вечный "альтернативщик" по характеру. Бунтарь и ниспровергатель всего официального. Ну, например, школы. Старшую дочь он забрал из нее после первого класса. Говорит, по причине ее опережения других детей (она с 3,5 лет "говорила" с матерью при помощи букв, то есть уже была грамотной). У Наташи же промелькнуло в разговоре, что Юра забрал ребенка из школы после того, как там потребовали лыжи, а семья не смогла их купить и, кажется, была унижена за это. Что на самом деле присутствовало - эффективное образование по Юриной методике, обгоняющее школьную программу, или материальные и моральные трудности в воспитании детей и поддержке их школьного образования, я не знаю. Но семья, перемножив (внутри себя, как и положено семье) чью-то слабость на чье-то мужество, все преодолела: дети сдавали экзамены экстерном, Хильда после школы работала в газете "Первое сентября", сейчас медсестра, Дина завершает учебу.
Юра рассказывает мне свою жизнь как цепь сражений с разными "драконами" - государственными, социальными, педагогическими - и убедительных побед над ними, а я при этом не могу представить себе самую возвышенно настроенную зрячую жену, у которой бы не возникло желания протереть Дон Кихоту очки. Наташа стократ снисходительнее к человеку, который стал для нее всем.
Юра совершил поступок, близкий к подвигу. Плохо или хорошо он нес повседневность своего креста, я не знаю: всегда ли ходил в магазин, всегда ли вбивал нужный гвоздь. Но он долго и верно пронес сам этот брак и, кажется, ни разу в нем не засомневался. Потому что, если бы засомневался, я думаю, не выдержал бы. Но это все относится к сфере внутридушевных подвигов, которыми почти никогда не измеряется жизнь. Наша с вами.
Работа и королева
Возможно, без Юры Наташа защитила бы кандидатскую, наверняка не вышла бы из членов ВОС. Теперь она оценивает все это как вещи формальные, не суть важные - это его взгляд. У нее осталась научная тема "Психология грамотности", по-моему, искренне ей интересная. Я не знаю, насколько сильна и полезна одна из главных ее идей: занятия дактилологией (языком общения с глухими и слепоглухонемыми) способны дать высокие показатели грамотности детей. Но вряд ли кто (кроме Юры, конечно) загорается вместе с ней этой идеей: на дворе все-таки не гуманитарная оттепель. А если и оттепель, то с какими-то непривычными "температурными" параметрами.
Жить на зарплаты младшего научного сотрудника и его ассистента- переводчика очень трудно. Юра подрабатывает компьютерным набором. Подчеркивает, что щепетилен и в этом деле: никогда не набирает какой бы то ни было пропаганды и порнографии. Человеческие дрязги терпит, лишь набирая заявления в суд. Снисходителен к графоманам: пусть заблуждаются. В этом весь Юра: нет у него занятий, под которыми бы не было принципов. Например, еще один его принцип: брать за работу дорого ("презираю штрейкбрехеров"). На всякий случай я разведала его дороговизну: Юра гордо заявил, что берет 60 рублей за расшифровку одной кассеты. Я рассказала, что у меня за работу наполовину меньшую требовали 500. Работу подбрасывают знакомые журналисты, люди, когда-то встретившиеся с их семьей, но чаще просто звонят по объявлению. Однажды, когда к ним шел очередной заказчик, Наташа сказала, что он придет с тортиком. И действительно, пришел очень обаятельный грузин с тортиком.
Среди их знакомых были знаменитости: на кухонном диване сидел как-то Леонид Утесов. Звонила Кристина Орбакайте, когда собиралась играть в спектакле Елену Келлер, знаменитую слепоглухонемую американку. А когда про них сняли фильм и показали его, позвонили от Ее Величества британской королевы, спросили, какие книги с брайлевским шрифтом прислать им в библиотеку. Юра отказывается от расширения этой темы. Королева и королева, ну и что.
Много ли у вас друзей, спрашиваю я Наташу. Она отвечает: "Да, у нас есть друзья", но обрезает разговор.
Кому нужна наша жизнь?
Говорить с Наташей можно так: кладешь свою руку под ее как под крышу, под застреху и начинаешь сложенными пальцами-буквами изображать слово. Она по движениям мгновенно все считывает.
Эту второстепенную азбуку для глухих и первостепенную для слепоглухих я случайно знаю, выучила в детстве с больным родственником. Кладу свою руку в ее. У Юры во время разговора пальцы дрожат как быстрый ручей, у меня рука поворачивается как сломавшаяся деталь. И все-таки мы говорим. Может быть, я единственная, кроме мужа, дочерей и педагогов, кто говорит с ней на ее языке.
Она спрашивает у Юры, не та ли я женщина, что подходила к ней в храме, когда крестили внука Ярослава. Не та. Кажется, ей не хватает в жизни чего-то завязавшегося в сюжет, продлившегося, повторившегося, вернувшегося, замкнувшегося. Утесов, Орбакайте, английская королева, та женщина, что подходила к ним в храме, я - все мы проходим по касательной. И никогда не возвращаемся. Может, именно потому, когда мы с Юрой увлекаемся разговором, она берет в руки книгу: там все замкнуто, сложено в сюжет. Как объяснить ей, что в жизни и у нас с вами так же: все время кто-то открывает кавычки и не заканчивает предложения.
Говорит, что больше всего любит читать американскую литературу, думает, что Россия похожа на Америку. И еще - жаждет прочитать все, связанное с последним десятилетием России, книги по Брайлю печатаются с большим опозданием. Представьте, что она не читала всю перестроечную литературу и публицистику, уж не говоря о постперестроечной. А ей хочется понять время.
Я еще пока не возвращалась в дом Крылатовых. Но когда думала над мотивами возврата, поняла, что Наташа очень притягательна чистой и ответственной логичностью и рациональностью отношения ко всему. Даже свой поворот к вере она объяснила прагматично: родители теряют авторитет в глазах подрастающих детей, но последних нельзя оставить без системы авторитетов.
Правда, из опыта она рассказала другое, не прагматичное:
- Когда я была в изоляции, у меня был тяжелый момент: я задумалась, для чего мне жизнь. Я знала, что могу перетерпеть многое, но для чего?! Я не верила, что это бессмысленно: ребенок, оставшийся без слуха, зрения, перспективы на что-то. Я не хочу, чтобы это прозвучало как мистика, но откуда-то вдруг ко мне пришло решение: дожить до 20 лет, а потом будет видно. И так это было четко, ясно, я успокоилась. Почувствовала, что кому-то в итоге это надо. Но нужно соблюдать правила. Стараться преодолеть, когда кажется, что преодолеть нельзя. Не идти на компромиссы, облегчающие жизнь. Стараться идти к уровню нормальных людей.
Я вошла в дом, надела тапочки, повесила пальто в прихожей, прошла на кухню с диваном, хранящую черты казенного ремонта, перешедшего в вечный, выслушала просьбу хозяина не описывать бедности и бытовых неудобств, энергично покивала головой: "Да у вас все хорошо, мне нравится", придвинула к себе чай в граненом стакане и судорожно поняла, что не соврала.
Наташа лежала на диване в теплой кофте и смотрела перед собой: на столе стояли нафтизин и теплое молоко.
Чай в граненом стакане был не хуже, чем в кружке хорошего дизайна. И я действительно люблю непрезентабельность. Но полутона я заготовила для чего-то обустроенного и мещански округленного. А тут жизнь зияла неустроенностью. При том что фантастической, невозможной устроенностью светилась изнутри.
Знакомые, которые встречались с Юрой без цели написания статьи, рассказывали, что поначалу даже задавались вопросом, нормальный ли он. А поняв, что да, столь же прямо вели все к самому высокому - к вере, к добровольному несению креста.
Но вот дом, и стол, и чай в граненом стакане, и Наташа лежит на диване и ничего не видит и не слышит, а Юра с некоторой демонстративностью и большой увлеченностью делает предварительные заявления - о том, что их семья больше всего ценит собственное достоинство, что кругом полно злых, завистливых и бездарных людей. Он полон буквального донкихотства. Кажется, против всего, с чем он сражается и будет сражаться в своей жизни и в своем воображении, боевые действия вовсе не обязательны. Уже чувствуешь характеры и еще не понимаешь ничего.
Черная вода
Наташа родилась в семье токаря черноморского судостроительного завода в городе Николаев: кроме нее, в семье было трое здоровых детей, а она почти не видела. Училась в Одессе, в школе для слепых, но заболела менингитом и оглохла. Из школы ее отчислили. Два года лежала дома в полной изоляции - "черной воде".
- Царствие небесное моему тестю, - говорит Юра, - он заметил в руках дочери брайлевскую книжку для слепых, оставшуюся после школы. Пальцы в сотый раз бегали по одним и тем же буквам, это были "Рассказы о животных" Виталия Бианки. Отец пошел в местное отделение Всероссийского общества слепых и нагрузил тележку брайлевскими книжками. Мир для Наташи расширился. Но - книжный мир.
- Чтобы вы понимали, что это такое - моя изоляция. Когда в космос полетел Гагарин и мне об этом "сказали", долго выводя на ладони текст крупными буквами, я нафантазировала, что это такой всемогущий сверхчеловек.
А тем временем в подмосковной Малаховке брат Наташиной матери услышал от соседки, что один московский профессор занимается такими детьми. При первом же наезде в Москву дядя Петя стал искать этого уникального профессора.
Их было всего четверо, слепоглухих детей из Загорского дома-интерната, с которыми работал известный педагог Александр Мещеряков при патронаже известного философа Эвальда Ильенкова, - трое мальчиков и одна девочка. Девочкой была Наташа. Этот эксперимент, не раз описанный в книгах и газетах, гремел по всей стране. Как достижение науки, как уникальное свидетельство мощи человеческого разума и как тайный аргумент идеализма: посмотрите, как может быть развито почти автономное от реального мира сознание.
Шли оттепельные годы, восстанавливалась убитая философская традиция - ниоткуда "возникли" Зиновьев, Щедровицкий, Мамардашвили, Ильенков, Давыдов, крупные гуманитарные фигуры, известные тогда только в своем мире. Эксперимент Мещерякова-Ильенкова был частью этой гуманитарной оттепели.
Из троих мальчиков и одной девочки более всех стал известен Александр Суворов - он защитил кандидатскую по философии, женился, не раз выступал по телевидению. Но все четверо учились в МГУ. Перед окончанием ими университета Мещеряков умер. Известный психолог, директор Института психологии РАН Василий Давыдов поклялся на его могиле, что не оставит "детей". После МГУ они все пришли в НИИ "мнс". Наташа до сих пор там числится.
Луг под солнцем
Спрашиваю, как она, занимаясь у Мещерякова, стала различать время, понимать реальный мир, узнавать, что Гагарин полетел в небо не на крыльях, а на космическом корабле, - на что это было похоже?
Наташа говорит: "Это как выйти на залитый солнцем луг".
В Загорском интернате, кроме этих четырех, никто не вышел на залитый солнцем луг. Остальных ничему толком не учили. Юра говорит: "одна видимость учебного заведения", "вечный собес". Наташа (без осуждения, констатирующе): "Это не школа, а, собственно, обыкновенный приют. Там учат пользоваться ложкой, одеваться, умываться. Иногда стараются научить чему-то большему".
Так что же это: случайное счастье, везение - попадание Наташи к Мещерякову? Юра активно протестует против темы "везения" как основной во всех журналистских взглядах на ее и их общую историю. Во-первых, за девочкой, привезенной из Николаева, стояла жажда родных спасти ее. Во-вторых, попытка дактильного контакта с ней ассистентки Мещерякова, по словам Юры, с ходу дала хорошие результаты: читавшая по Брайлю 11-летняя девочка была развита. И еще она, видимо, понравилась. До сих пор глаза на ее симпатичном, без видимых дефектов лице светятся каким-то очень нежным, доверчивым и вдохновенно-любознательным чувством. Это чувство тоже могло стать ее конкурентным преимуществом на невидимом конкурсе судьбы. Но это был только первый конкурс.
Лав стори в двух предложениях
- То, что я могу читать, писать, говорить и у меня высшее образование, - это не моя заслуга, Я, конечно, старалась как могла - и только. Сама я в жизни сделала всего две вещи. Сумела понять, что зрячий и слышащий мужчина не меньше меня нуждается в заботе и любви. Это был мой первый шаг из слепоглухоты. А второй - воспитание детей. У меня две дочери, и я очень хотела с ними говорить: с пеленок начала общаться с ними дактильно.
Юра в ее судьбе - что-то еще более невероятное, чем Мещеряков. Работал учителем в провинциальном Кременчуге, родом из Львова. (Заметив талант к некоторому красивому держанию себя, спрашиваю: "Вы поляк?" - "Нет, польскоязычный еврей".) Интересовался школами для слепых детей и брайлевской системой. Однажды в журнале "Советский школьник" прочитал статью Наташи, уже сотрудника НИИ, с просьбой к зрячим и слышащим не считать обращающихся к ним слепоглухих обузой (подоплека: лаборантки-переводчицы в НИИ на просьбу что-то перевести честно отвечали ей: "Как ты нам надоела!"). Написал Наташе письмо, предложил помощь в переводе. Началась переписка. Потом приехал в Москву, разыскал ее. "Попили чаю. Родилась дочка". Дочку назвали Хильдой.
- Я всем вру, что так звали мою бабушку, - говорит Юра. На самом деле девочку назвали в честь героини "Песни о нибелунгах"; видимо, это имя - памятник Наташиной книжности и Юриному нежеланию ее разрушать. Вторую дочь назвали Эвальдиной (Диной), но это просто в честь Ильенкова.
Они прожили вместе больше 20 лет.
Характеры
Если выдержать Юрино условие и исключить теорию везения (Наташе, конечно) из объяснения их жизни, то какие еще достоверные теории можно привлечь? Нигде так не хромает рациональность, как в объяснении человеческой судьбы, ее поворотов, симпатий, антипатий, выбора... И все-таки.
Уже на трети разговора я поймала себя на мысли, что повезло и Юре.
Юра, судя по долгому нашему общению, вечный "альтернативщик" по характеру. Бунтарь и ниспровергатель всего официального. Ну, например, школы. Старшую дочь он забрал из нее после первого класса. Говорит, по причине ее опережения других детей (она с 3,5 лет "говорила" с матерью при помощи букв, то есть уже была грамотной). У Наташи же промелькнуло в разговоре, что Юра забрал ребенка из школы после того, как там потребовали лыжи, а семья не смогла их купить и, кажется, была унижена за это. Что на самом деле присутствовало - эффективное образование по Юриной методике, обгоняющее школьную программу, или материальные и моральные трудности в воспитании детей и поддержке их школьного образования, я не знаю. Но семья, перемножив (внутри себя, как и положено семье) чью-то слабость на чье-то мужество, все преодолела: дети сдавали экзамены экстерном, Хильда после школы работала в газете "Первое сентября", сейчас медсестра, Дина завершает учебу.
Юра рассказывает мне свою жизнь как цепь сражений с разными "драконами" - государственными, социальными, педагогическими - и убедительных побед над ними, а я при этом не могу представить себе самую возвышенно настроенную зрячую жену, у которой бы не возникло желания протереть Дон Кихоту очки. Наташа стократ снисходительнее к человеку, который стал для нее всем.
Юра совершил поступок, близкий к подвигу. Плохо или хорошо он нес повседневность своего креста, я не знаю: всегда ли ходил в магазин, всегда ли вбивал нужный гвоздь. Но он долго и верно пронес сам этот брак и, кажется, ни разу в нем не засомневался. Потому что, если бы засомневался, я думаю, не выдержал бы. Но это все относится к сфере внутридушевных подвигов, которыми почти никогда не измеряется жизнь. Наша с вами.
Работа и королева
Возможно, без Юры Наташа защитила бы кандидатскую, наверняка не вышла бы из членов ВОС. Теперь она оценивает все это как вещи формальные, не суть важные - это его взгляд. У нее осталась научная тема "Психология грамотности", по-моему, искренне ей интересная. Я не знаю, насколько сильна и полезна одна из главных ее идей: занятия дактилологией (языком общения с глухими и слепоглухонемыми) способны дать высокие показатели грамотности детей. Но вряд ли кто (кроме Юры, конечно) загорается вместе с ней этой идеей: на дворе все-таки не гуманитарная оттепель. А если и оттепель, то с какими-то непривычными "температурными" параметрами.
Жить на зарплаты младшего научного сотрудника и его ассистента- переводчика очень трудно. Юра подрабатывает компьютерным набором. Подчеркивает, что щепетилен и в этом деле: никогда не набирает какой бы то ни было пропаганды и порнографии. Человеческие дрязги терпит, лишь набирая заявления в суд. Снисходителен к графоманам: пусть заблуждаются. В этом весь Юра: нет у него занятий, под которыми бы не было принципов. Например, еще один его принцип: брать за работу дорого ("презираю штрейкбрехеров"). На всякий случай я разведала его дороговизну: Юра гордо заявил, что берет 60 рублей за расшифровку одной кассеты. Я рассказала, что у меня за работу наполовину меньшую требовали 500. Работу подбрасывают знакомые журналисты, люди, когда-то встретившиеся с их семьей, но чаще просто звонят по объявлению. Однажды, когда к ним шел очередной заказчик, Наташа сказала, что он придет с тортиком. И действительно, пришел очень обаятельный грузин с тортиком.
Среди их знакомых были знаменитости: на кухонном диване сидел как-то Леонид Утесов. Звонила Кристина Орбакайте, когда собиралась играть в спектакле Елену Келлер, знаменитую слепоглухонемую американку. А когда про них сняли фильм и показали его, позвонили от Ее Величества британской королевы, спросили, какие книги с брайлевским шрифтом прислать им в библиотеку. Юра отказывается от расширения этой темы. Королева и королева, ну и что.
Много ли у вас друзей, спрашиваю я Наташу. Она отвечает: "Да, у нас есть друзья", но обрезает разговор.
Кому нужна наша жизнь?
Говорить с Наташей можно так: кладешь свою руку под ее как под крышу, под застреху и начинаешь сложенными пальцами-буквами изображать слово. Она по движениям мгновенно все считывает.
Эту второстепенную азбуку для глухих и первостепенную для слепоглухих я случайно знаю, выучила в детстве с больным родственником. Кладу свою руку в ее. У Юры во время разговора пальцы дрожат как быстрый ручей, у меня рука поворачивается как сломавшаяся деталь. И все-таки мы говорим. Может быть, я единственная, кроме мужа, дочерей и педагогов, кто говорит с ней на ее языке.
Она спрашивает у Юры, не та ли я женщина, что подходила к ней в храме, когда крестили внука Ярослава. Не та. Кажется, ей не хватает в жизни чего-то завязавшегося в сюжет, продлившегося, повторившегося, вернувшегося, замкнувшегося. Утесов, Орбакайте, английская королева, та женщина, что подходила к ним в храме, я - все мы проходим по касательной. И никогда не возвращаемся. Может, именно потому, когда мы с Юрой увлекаемся разговором, она берет в руки книгу: там все замкнуто, сложено в сюжет. Как объяснить ей, что в жизни и у нас с вами так же: все время кто-то открывает кавычки и не заканчивает предложения.
Говорит, что больше всего любит читать американскую литературу, думает, что Россия похожа на Америку. И еще - жаждет прочитать все, связанное с последним десятилетием России, книги по Брайлю печатаются с большим опозданием. Представьте, что она не читала всю перестроечную литературу и публицистику, уж не говоря о постперестроечной. А ей хочется понять время.
Я еще пока не возвращалась в дом Крылатовых. Но когда думала над мотивами возврата, поняла, что Наташа очень притягательна чистой и ответственной логичностью и рациональностью отношения ко всему. Даже свой поворот к вере она объяснила прагматично: родители теряют авторитет в глазах подрастающих детей, но последних нельзя оставить без системы авторитетов.
Правда, из опыта она рассказала другое, не прагматичное:
- Когда я была в изоляции, у меня был тяжелый момент: я задумалась, для чего мне жизнь. Я знала, что могу перетерпеть многое, но для чего?! Я не верила, что это бессмысленно: ребенок, оставшийся без слуха, зрения, перспективы на что-то. Я не хочу, чтобы это прозвучало как мистика, но откуда-то вдруг ко мне пришло решение: дожить до 20 лет, а потом будет видно. И так это было четко, ясно, я успокоилась. Почувствовала, что кому-то в итоге это надо. Но нужно соблюдать правила. Стараться преодолеть, когда кажется, что преодолеть нельзя. Не идти на компромиссы, облегчающие жизнь. Стараться идти к уровню нормальных людей.
Изменить
