Мои университеты

Поступить в казанский университет меня уговорил сосед по дому, гимназист Н. Евреинов. Он часто видел меня с книгой в руках и был убеждён, что я создан природой для служения науке. В Казань меня провожала бабушка. В последнее время я отдалился от неё, но тогда почувствовал, что вижу её в последний раз. В «полутатарском городе» Казани я поселился в тесной квартирке Евреиновых. Жили они очень бедно, «и каждый кусок хлеба, падавший на мою долю, ложился камнем на душу мне». Гимназист Евреинов, старший сын в семье, из-за юношеского эгоизма и легкомыслия не замечал, как тяжело его матери на мизерную пенсию прокормить трёх здоровых парней. «Ещё менее чувствовал это его брат, тяжёлый, молчаливый гимназист». Евреинову нравилось учить меня, но серьёзно заняться моим образованием ему было некогда.

Чем тяжелее была моя жизнь, тем яснее я понимал, что «человека создаёт его сопротивление окружающей среде». Прокормиться мне помогли пристани на Волге, где всегда можно было найти копеечную работу. Десятки прочитанных мною бульварных романов и то, что пережил я сам, тянуло меня в окружение грузчиков, босяков и жуликов. Там я познакомился с профессиональным вором Башкиным, очень умным человеком, до дрожи любящим женщин. Ещё один мой знакомец — «тёмный человек» Трусов, торговавший краденным. Иногда они переправлялись через Казанку в луга, пили и беседовали «о сложности жизни, о странной путанице человеческих отношений» и о женщинах. Я прожил с ними несколько таких ночей. Я был обречён идти по одной с ними дороге. Помешали мне прочитанные книги, возбудившие у меня стремление к чему-то более значительному.

Вскоре я познакомился со студентом Гурием Плетнёвым. Этот смуглый, черноволосый юноша был полон всяческих талантов, которые не трудился развивать. Гурий был беден и жил в весёлой трущобе «Марусовке», полуразрушенном бараке на Рыбнорядской улице, полном воров, проституток и нищих студентов. Переехал в «Марусовку» и я. Плетнёв работал ночным корректором в типографии, и спали мы на одной койке — Гурий днём, а я ночью. Мы ютились в дальнем углу коридора, который снимали у толстомордой сводни Галкиной. Плетнёв расплачивался с ней «весёлыми шутками, игрою на гармонике, трогательными песнями». По вечерам я бродил по коридорам трущобы «присматриваясь, как живут новые для меня люди» и задавая себе неразрешимый вопрос: «Зачем всё это?».

Гурий для этих «будущих и бывших людей» играл роль доброго волшебника, который мог и развеселить, и утешить, и дать добрый совет. Плетнёва уважал даже старший городовой квартала Никифорыч, сухой, высокий и очень хитрый старик, увешанный медалями. Он бдительно следил за нашей трущобой. За зиму в «Марусовке» была арестована группа, пытавшаяся организовать подпольную типографию. Именно тогда состоялось «моё первое участие в делах конспиративных» — я исполнил таинственное поручение Гурия. Вводить меня в курс дел он, однако, отказался, сославшись на мою молодость.

Тем временем Евреинов познакомил меня с «таинственным человеком» — учеником учительского института Миловским. Кружок из нескольких человек собирался у него на дому для чтения книги Джона Стюарта Милля с примечаниями Чернышевского. Моя молодость и необразованность помешали мне понять книгу Милля, и чтение меня не увлекло. Меня тянуло на Волгу, «к музыке трудовой жизни». «Героическую поэзию труда» я понял в день, когда тяжело гружённая баржа наткнулась на камень. Я вошёл в артель грузчиков, разгружавших товары с баржи. «Мы работали с той пьяной радостью, слаще которой только объятие женщины».

Вскоре я познакомился с Андреем Деренковым, владельцем маленькой бакалейной лавки и обладателем лучшей в Казани библиотеки запрещённых книг. Деренков был «народником», и средства от лавки шли на помощь нуждающимся. У него в доме я впервые встретил сестру Деренкова Марию, выздоравливающую после какой-то нервной болезни. Её синие глаза произвели на меня неизгладимое впечатление — «с такой девушкой я не мог, не умел говорить». Кроме Марьи, у сухорукого и кроткого Деренкова было три брата, а хозяйство у них вела «сожительница домохозяина-скопца». Каждый вечер у Андрея собирались студенты, жившие «в настроении забот о русском народе, в непрерывной тревоге о будущем России».

Я понимал задачи, которые пытались решить эти люди и поначалу относился к ним восторженно. Они же относились ко мне покровительственно, считали самородком и смотрели, как на кусок дерева, требующий обработки. Кроме студентов-народовольцев, у Деренкова часто появлялся «большой, широкогрудый человек, с густою окладистой бородищей и по-татарски бритой головою», очень спокойный и молчаливый, по прозвищу Хохол. Он недавно вернулся из десятилетней ссылки.

Осенью мне снова пришлось искать работу. Нашлась она в крендельной пекарне Василия Семёнова. Это был один из самых трудных периодов моей жизни. Из-за тяжёлой и обильной работы я не мог учиться, читать и навещать Деренкова. Меня поддерживало сознание, что я работаю в народе и просвещаю его, однако сослуживцы относились ко мне, как к шуту, рассказывающему интересные сказки. Каждый месяц они всей компанией посещали публичный дом, но я услугами проституток не пользовался, хотя отношения полов меня жутко интересовали. «Девушки» часто жаловались моим товарищам на «чистую публику», и те считали себя лучше «образованных». Мне горько было это слышать.

В эти тяжёлые дни я познакомился с совершенно новой, хотя и враждебной мне идеей. Услышал я её от полузамёрзшего человека, которого подобрал ночью на улице, возвращаясь от Деренкова. Звали его Жорж. Он был гувернёром у сына некой помещицы, влюбился в неё и увёл от мужа. Жорж считал труд и прогресс бесполезными и даже вредными. Всё, что надо человеку для счастья — тёплый угол, кусок хлеба и любимая женщина рядом. Пытаясь осмыслить это, я до утра бродил по городу.

Дохода от лавки Деренкова не хватало на всех страждущих, и он надумал открыть булочную. Я начал работать там помощником пекаря, и заодно следил, чтобы тот не крал. Последнее мне мало удавалось. Пекарь Лутонин любил рассказывать свои сны и щупать коротконогую девицу, навещавшую его каждый день. Ей он и отдавал всё, украденное в булочной. Девица приходилась крестницей старшему городовому Никифорычу. Мария Деренкова жила при булочной. Я прислуживал ей и боялся взглянуть на неё.

Вскоре умерла бабушка. Я узнал об этом через семь недель после её смерти из письма от двоюродного брата. Оказалось, что два моих брата и сестра с детьми сидели на шее у бабушки и питались собранной ею милостыней.

Тем временем и мной, и пекарней заинтересовался Никифорыч. Он приглашал меня на чай и расспрашивал о Плетнёве и других студентах, а его молодая жена строила мне глазки. От Никифорыча я услышал теорию о незримой нити, которая исходит от императора и соединяет всех людей в империи. Император же, как паук, чувствует малейшие колебания этой нити. Теория меня очень впечатлила.

Я очень тяжело работал, и существование моё становилось всё бессмысленней. В то время я был знаком со старым ткачом Никитой Рубцовым, беспокойным и умным человеком с ненасытной жаждой знаний. С людьми он был неласков и ехиден, но ко мне относился отечески. Его друг, чахоточный слесарь Яков Шапошников, знаток Библии, был яростным атеистом. Часто видится с ними я не мог, работа занимала всё моё время, кроме того, мне велели не высовываться: наш пекарь дружил с жандармами, управление которых было через забор от нас. Работа моя тоже теряла смысл: люди не считались с нуждами булочной и забирали все деньги из кассы.

От Никифорыча я узнал, что Гурия Плетнёва арестовали и увезли в Петербург. В моей душе возник разлад. Прочитанные мною книги были напитаны гуманизмом, но в окружающей меня жизни я его не находил. Народа, о котором радели мои знакомые студенты, воплощения «мудрости, духовной красоты и добросердечия» на самом деле не существовало, ведь я знал другой народ — вечно пьяный, вороватый и жадный. Не выдержав этих противоречий, я надумал стреляться из купленного на базаре пистолета, но в сердце не попал, только пробил лёгкое, и через месяц, донельзя сконфуженный, снова работал в булочной.

В конце марта в булочную заглянул Хохол и предложил мне работать у него в лавке. Недолго думая, я собрался и переехал в село Красновидово. Оказалось, что настоящее имя Хохла — Михаил Антоныч Ромась. Помещение для лавки и жильё он снимал у богатого мужика Панкова. Сельские богатеи не любили Ромася: он перебивал им торговлю, отдавая мужикам товар по низкой цене. Особенно мешала «мироедам» созданная Хохлом артель садоводов.

В Красновидове я познакомился с Изотом, умным и очень красивым мужчиной, которого любили все женщины села. Ромусь учил его читать, теперь эта обязанность перешла ко мне. Михаил Антоныч был убеждён, что мужика надо не жалеть, как это делают народовольцы, а учить правильно жить. Эта идея примирила меня с самим собою, а долгие беседы с Ромусем «выпрямили» меня.

В Красновидово я познакомился с двумя интересными личностями — Матвеем Бариновым и Кукушкиным. Баринов был неисправимым выдумщиком. В его фантастических историях добро всегда побеждало, а зло исправлялось. Большим фантазёром был и Кукушкин — искусный и универсальный работник. В селе его считали пустобрёхом, пустым человеком и не любили из-за кошек, которых Кукушкин разводил у себя в бане с целью вывести охотничью и охранную породу — кошки душили чужих цыплят и кур. Наш хозяин Панков, сын местного богатея, отделился от отца и женился «по любви». Ко мне он относился неприязненно, да и мне Панков был неприятен.

Поначалу деревня мне не нравилась, а мужиков я не понимал. Раньше мне казалась, что жизнь на земле чище городской, но оказалось, что крестьянский труд очень тяжёл, да и возможностей для развития у городского рабочего гораздо больше. Не нравилось мне и циничное отношение деревенских парней к девушкам. Несколько раз парни пытались меня побить, но безуспешно, и я упорно продолжал гулять по ночам. Жилось мне, однако, хорошо, и постепенно я начал привыкать к деревенской жизни.

Однажды утром, когда кухарка растопила печь, на кухне раздался сильный взрыв. Оказалось, что недоброжелатели Ромуся начинили полено порохом и подложили в нашу поленницу. Ромусь воспринял это происшествие со своей обычной невозмутимостью. Меня изумляло, что Хохол никогда не сердился. Когда его раздражала чья-то глупость или подлость, он прищуривал серые глаза и спокойно говорил что-то простое и безжалостное.

Иногда к нам приезжала Мария Деренкова. Ей нравились ухаживания Ромуся, а я старался пореже с ней встречаться. В июле пропал Изот. О его гибели стало известно, когда Хохол отъезжал по делам в Казань. Выяснилось, что Изота убили, ударив по голове, а его лодку затопили. Тело нашли мальчишки под разбитой баржей.

Вернувшись, Ромусь сообщил мне, что женится на Деренковой. Я решил уйти из Красновидово, но не успел: в тот же вечер нас подожгли. Сгорела изба и склад с товаром. Я, Ромусь и сбежавшиеся мужики пытались потушить пожар, но не смогли. Лето было тёплым, сухим, и огонь пошёл по селу. Сгорело несколько хат в нашем ряду. После на нас накинулись мужики, думая, что Ромусь специально поджёг свой застрахованный товар. Убедившись, что мы пострадали больше всех, а страховки не было, мужики отстали. Изба Панкова всё же была застрахована, поэтому Ромусю пришлось уехать. Перед отъездом в Вятку он продал все спасённые от огня вещи Панкову и предложил мне через некоторое время переехать к нему. Панков, в свою очередь, предложил мне работать в его лавке.

Я был обижен, ожесточён. Мне казалось странным, что мужики, добрые и мудрые по отдельности, звереют, когда собираются «серой тучей». Ромусь просил меня не торопиться осуждать и обещал скорую встречу. Встретились мы только через пятнадцать лет, «после того, как Ромась отбыл по делу „народоправцев“ ещё одну десятигодовую ссылку в Якутской области».

Расставшись с Ромусем, я затосковал. Меня приютил Матей Баринов. Вместе мы искали работу в окрестных сёлах. Баринов тоже заскучал. Ему, великому путешественнику, не сиделось на месте. Он уговорил меня ехать на Каспийское море. Мы устроились работать на баржу, идущую вниз по Волге. Доехали мы только до Симбирска — Баринов сочинил и рассказал матросам историю, «в конце которой Хохол и я, как древние викинги, рубились топорами с толпой мужиков», и нас вежливо высадили на берег. Зайцами мы доехали до Самары, там снова нанялись на баржу и через неделю доплыли до Каспия, где примкнули к артели рыбаков «на калмыцком грязном промысле Кабанкул-бай». Пересказала Юлия Песковая

Вариант 2:

Повествование в произведении ведется от первого лица. Главный герой - провинциальный юноша, которого гимназист Н. Евреинов уговорил поступать в Казанский университет. На первых порах герой жил в доме Евреиновых, но быстро понял, что здесь он обуза и каждый кусок хлеба, им съеденный, наносит непоправимый урон семей ному бюджету. Юноша переселяется к Гурию Плетневу, с которым они вместе разгружали баржи на Волге. Теперь домом героя стала грязная комнатенка в "Марусовке" - своеобразном общежитие, где жил весь городской сброд.

Через некоторое время юноша, благодаря протекции Евреинова, попадет в кружок, где вечерами читали запрещенную литературу. Но особого впечатления эти книги на юношу не произвели, как, впрочем, и обучение в университете, к которому он с каждым днем относится все равнодушнее. Его манил порт, разговоры грузчиков, их истории и байки, а все эти беседы о "разумном и добром" уж слишком далеки были от реальной жизни обычных людей.

Но кружок, все же, оказал влияние на судьбу героя: там он познакомился с Андреем Деренковым, который всю выручку от своей бакалейной лавки отдавал на помощь нуждающимся, и его очаровательной сестрой Марией. В эту девушку юноша горячо и безоглядно влюбился, но о чувствах своих даже не смел заговорить. Мария, как и ее брат, была "народницей" и все свои силы тратила на обучение бедных сирот.

Осенью герой находит новое место работы - крендельная пекарня Василия Семенова. Работа была очень тяжелой, времени не было ни на посещение университета, ни на походы в кружок, где хоть мельком можно было увидеть Марию. Именно в это период некий Жорж, разгульный гувернер одной помещицы, внушает юноше простую мысль: все рассказы свободе и демократии - ерунда, потому что трудовому человеку для счастья достаточно лишь куска хлеба, теплого угла и любимой женщины рядом. Эта мысль оказалась диаметрально противоположной всему услышанному за последние два года, герой решил стреляться. Купил для этой цели пистолет на базаре, но рука дрогнула и, пролечив два месяца простреленное легкое, он вернулся к работе в булочную.

Следующей весной Хохол, бывший политический ссыльный, предложил юноше переехать в село Красновидово и работать в его лавке. У героя началась новая, сельская, жизнь, в которой он через некоторое время начал ощущать себя очень комфортно. Но однажды в лавке Хохла прозвучал взрыв, оказалось, что конкуренты таким образом решили отделаться от более удачливого торговца. Урон нанесен бал незначительный, торговля продолжалась, и в один из дней Хохол оповестил, что собирается жениться на Марии Деренковой. Герой принимает решение бежать из этого дома и не видеть свою любимую женой другого. Но не успевает: село подожгли, лавка сгорела дотла, а Хохла арестовали и отправили на очередную десятилетнюю ссылку в Якутскую область.

Митя Баринов, новый друг героя, уговаривает его ехать на Каспийское море. Путь свой они начали на барже, спускающейся вниз по Волге, и через пару недель уже были у конечной цели своего путешествия, где примкнули к артели разговорчивых рыбаков.

    Горький Максим (наст. фамилия и имя Пешков Алексей Максимович) (16 марта 1868, Нижний Новгород, - 18 июня 1936, Горки, под Москвой). Отец - столяр-краснодеревщик: мать из мещан. Проучился 2 года. С 1878 началась его жизнь "в людях",. Жил в трущобах, среди босяков; странствуя, перебивался подёнщиной. Побывал в Поволжье, на Дону, Украине, в Южной Бесарабии, Крыму, на Кавказе. Не раз арестовывался за общественно-политическую деятельность. Участник Революции 1905-07. Осенью 1905 вступил в РСДРП (в 1917, разойдясь с большевиками в вопросе своевременности соц. революции в России, не прошёл перерегистрацию членов партии и формально выбыл из неё). С 1906 жил за границей. Весной 1907 дел. 5-го (Лондонского) съезда РСДРП (с совещательным голосом). В 1907-09 испытал большое влияние А.А Богданова, В.А. Базарова, А.В. Луначарского (пересмотр философских основ марксизма, пропаганда богостроительства), которых поддерживал в философских спорах с В.И. Лениным. Совместно с Богдановым и его сторонниками принимал деятельное участие в организации на Капри (Италия) парт. школы для рос. рабочих.
    К 1910-м гг. имя Горького стало одним из самых популярных в России, а затем и в Европе (первый его рассказ напечатан в 1892), его творчество вызвало огромную критическую литературу (за 1900-04 опубликована 91 книга о Горьком; с 1896 по 1904 критическая литература о нём составила более 1860 названий). Постановки его пьес на сцене Московского Художественного театра имели исключительный успех и сопровождались антиправительственными выступлениями публики.
    В кон. 1913 возвратился в Россию. С первых дней 1-й мир. войны занял антимилитарист., интернационалист. позицию. Февр. рев-цию 1917 Горький встретил восторженно, видя в ней победу демокр. сил страны, восставшего народа. Его квартира в Петрограде в февр- марте "напоминала штаб", где собирались полит, и обществ, деятели, рабочие, литераторы, художники, артисты. Горький стал инициатором ряда обществ.-культурных начинаний, уделял большое внимание делу охраны памятников культуры, вошёл в состав "Особого совещания по делам иск-ва", был пред. Комиссии по вопросам иск-ва при исполкоме Петрогр. Совета РСД. 12 марта в речи на митинге в Михайловском т-ре сообщил о мерах, принятых по охране памятников иск-ва. Написал ряд статей, возмущаясь массовым вывозом из России худ. ценностей на "амер. миллионы", протестовал против ограбления страны, участвовал в учреждении "Об-ва памяти декабристов", "Об-ва Дома-музея памяти борцов за свободу" (май). При активном участии Горького создаётся "Лига социального воспитания" (4 июня), организуется Дом учёных. Он входит в комиссию по рук-ву Нар. домом в Петрограде, позже был избран пред. орг. к-та "Просветительского об-ва в память 27 февр. 1917 "Культура и свобода"" (март 1918); в него вошли также В.Н. Фигнер, Г.А. Лопатин, В.И. Засулич, Г.В. Плеханов, В.А. Базаров и др. Осн. целью об-ва была координация всех культ-просвет, об-в, клубов, кружков. Чтобы об-во могло выполнить задачу духовного возрождения и нравственного очищения страны, считал Горький, необходимо было прежде всего объединить "интеллектуальные силы старой опытной интеллигенции с силами молодой рабоче-крест. интеллигенции". А для этого надо "встать над политикой" и направить все усилия на "немедленную напряжённую культурную работу", вовлекая в неё рабочую и крест, массу ("Новая Жизнь", 1917, 30 июня). Культуру, считал он, необходимо привить народу, веками воспитанному в рабстве, дать пролетариату, широким массам систематич. знания, ясное понимание своей всемирно-ист. миссии, своих прав и обязанностей, научить демократии.
    Одним из важнейших научно-просветительских начинаний Горького в эти дни (март) было создание "Свободной ассоциации для развития и распространения положительных наук", в к-рую вошли крупнейшие учёные и общественные деятели (И.П. Павлов, ВА Стеклов, ЛА Чугаев, А.Е. Ферсман, А.А. Марков, С.П. Костычев, Д.К. Заболотный, В.Г. Короленко, Л.Б. Красин, Н.А. Морозов, В.И. Палладии и др.). Горький трижды (апрель - май) выступал в Петрограде и Москве на публичных собраниях ассоциации с речами, утверждал значение науки для свободного развития человека.
    По убеждению Горького, "без демократии нет будущего", "сильный человек - это разумный человек", а потому необходимо "вооружиться точными знаниями", "привить уважение к разуму, развить в себе любовь к нему, почувствовать его универсальную силу" ("Летопись", 1917, N 5-6, с. 223-28). Горький призывал всё рус. об-во "поддержать "Свободную ассоциацию" учёных морально и материально": "Источник наших несчастий - наша малограмотность. Чтобы хорошо жить, надо хорошо работать, чтобы крепко стоять на ногах, надо много работать, учиться любить труд" (там же).
    Наибольшую активность лит. и обществ, работа Горького получила в основанной им газ. "Новая Жизнь" [выходила в Петрограде с 18 апр. под ред. Горького, при ближайшем участии (по существу - соредакторов) В.А. Базарова, ВА Десницкого, Н.Н. Суханова, А.Н. Тихонова и являлась органом группы социал-демократов "интернационалистов", объединявшей часть меньшевиков - сторонников Ю.О. Мартова и отд. интеллигентов полубольшевист. ориентации]. Газета с первого номера объявила своей программой борьбу против империалистич. войны, объединение всех рев. и демокр. сил для удержания социальных и полит. завоеваний Февр. рев-ции, развитие культуры, просвещения, науки на пути дальнейшего осуществления соц. преобразований в стране во главе с Советами РСД под рук. с.-д. партии. Помимо нового цикла "Рус. сказок", рассказов, очерков, Горький опубликовал в "Новой Жизни" св. 80 статей, 58 из них-в серии "Несвоевременные мысли", самим названием подчёркивая их острую актуальность и полемич. направленность. "Новожизненская" публицистика составила две дополняющие друг друга книги писателя - "Рев-ция и культура. Статьи за 1917 г." (П.. 1918) и "Несвоевременные мысли. Заметки о рев-ции и культуре" (П 1918; переизд. М., 1990)
    Горький осуждал "бессмысленную бойню, разоблачал стремление Врем. пр-ва довести войну до победного конца. Интернационалистская позиция газеты вызвала резкое неприятие бурж. печати: в статье В.Л. Бурцева "Или мы, или немцы и те, кто с ними" Горький был обвинён в шпионаже, измене родине (см.: "Рус. Воля", 7, 9, 20 июля; "Живое Слово", 9 июля; ответ Горького см.: "Новая Жизнь", 9, 12 июля). С болью и гневом писал Горький и об "отвратительных картинах безумия, охватившего Петроград днём 4-го июля", когда под влиянием большевист. пропаганды возмущение вооруж. рабочих и солдат стало репетицией "социальной рев-ции", "Однако главнейшим возбудителем драмы,- писал он, - я считаю не "ленинцев", не немцев, не провокаторов и тайных контрреволюционеров, а более злого, более сильного врага - тяжкую рос. глупость" (там же, 14 июля). Горький считал, что "самый страшный враг свободы и права - внутри нас", "наша жестокость и весь тот хаос тёмных, анархических чувств, к-рый воспитан в душе нашей бесстыдным гнётом монархии, её циничной жестокостью" (там же, 23 апр.). С победой рев-ции только начинается "процесс интеллектуального обогащения страны" (там же, 18 апр.). Культура, наука, иск-во являются, по мысли Горького, как раз той силой (а интеллигенция - носителем этой силы), к-рая "позволит нам преодолевать мерзости жизни и неустанно, упрямо стремиться к справедливости, красоте жизни, к свободе" (там же, 20 апр.).
    Отстаивая социальные завоевания рев-ции, выступая против реакции, консервативных сил, бурж. партий, Врем. пр-ва, газ. "Новая Жизнь" очень скоро вступила в полемику и с большевиками, выдвинувшими на повестку дня вопрос о вооруж. восстании и проведении соц. рев-ции. Горький убеждён, что Россия не готова к соц. преобразованиям, что восстание будет потоплено в море крови, а дело рев-ции отброшено на десятилетия назад. Он считал, что прежде чем осуществить соц. рев-цию. народ должен "много потрудиться для того, чтобы приобрести сознание своей личности, своего человеческого достоинства", что сначала он "должен быть прокалён и очищен от рабства, вскормленного в нём, медленным огнем культуры" (там же, 14 июля). Для Горького как художника ист. развитие России раскрывалось гл. обр. через быт. психологию рус. народа и прежде всего крест-ва: так, в его кн. "О рус. крест-ве" (Берлин, 1922) трагедия рев-ции изображалась в атмосфере дикой жестокости обеих воюющих сторон в Гражд. войне. Развивая идеи, высказанные ещё в 1915 в ст. "Две души", Горький с тревогой писал о пассивности, рабской покорности обстоятельствам рус. человека, одновременно восхищаясь его способностью в решительный момент к героич. делам. Горький стремился возбудить рев. энергию народа, активность человека в противовес мечтательному фатализму и мещанской обывательщине, а также анархизму деревни.
    Ещё в Июльские дни Горький увидел устрашающий "выезд социальной рев-ции". За неделю до Октября в ст. "Нельзя молчать!" призывает большевиков отказаться от "выступления", боясь, что "на сей раз события примут ещё более кровавый и погромный характер, нанесут ещё более тяжкий удар рев-ции" ("Новая Жизнь", 1917, 18 окт.). После Окт. переворота оппозиционная "Новая Жизнь" во главе с Горьким стала оппонентом новой власти, выступая с критикой "издержек" рев-ции, её "теневых сторон", форм и методов осуществления социальных преобразований в стране - культивирования клас. ненависти, террорами насилия, "зоологич. анархизма" тёмных масс: одновременно Горький защищает забытые в вихре рев. буден гуманистич. идеалы социализма, идеи демократии, общечеловеческие ценности, права и свободу личности. Он обвиняет вождей большевиков, Ленина и "приспешников его" в "уничтожении свободы печати", "авантюризме", в "догматизме" и "нечаевщине", оправдании "деспотизма власти". Вообразив себя "Наполеонами от социализма", большевики-ленинцы "довершают разрушение России - рус. народ заплатит за это озёрами крови" (там же, 10 нояб.). Из статьи в статью он пишет об Октябрьском перевороте как об "авантюре", к-рая приведёт только "к анархии, к гибели пролетариата и рев-ции" (там же, 7 нояб.). Горький говорит о "жестоком опыте" большевиков-фанатиков и утопистов над рус. народом, "заранее обречённом на неудачу" (там же, 10 дек.), "безжалостном опыте, к-рый уничтожит лучшие силы рабочих и надолго остановит нормальное развитие рус. рев-ции" (там же, 10 нояб.). Отмечает, что рабочий класс "должен будет заплатить за ошибки и преступления своих вождей - тысячами жизней, потоками крови" (там же, 12 нояб.). По его мнению, Ленин и Троцкий, большевист. нар. комиссары - "вожди" отсталых рабочих масс, "взбунтовавшихся мещан"- "проводят в жизнь нищенские идеи Прудона,-но не Маркса, развивают Пугачёвщину, а не социализм, и всячески пропагандируют всеобщее равнение на моральную и материальную бедность" (там же, 6 декабря). "Развивается воровство - пишет Горький - растут грабежи, бесстыдники упражняются во взяточничестве так же ловко, как делали это чиновники царской власти"; грубость представителей "пр-ва нар. комиссаров" вызывает всеобщее возмущение. И всё это творится от имени "пролетариата" и во имя "социальной рев-ции", и всё это является "торжеством звериного быта. развитием той азиатчины, к-рая гноит нас". "Нет,- констатирует писатель,- в этом взрыве зоологич. инстинктов я не вижу ярко выраженных элементов социальной рев-ции. Это рус. бунт без социалистов по духу, без участия соц. психологии" (там же, 7 дек.). Горький согласен с "врагами", что "большевизм - нац. несчастие, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши рус. культуры в хаосе возбуждённых им грубых инстинктов" (там же, 1918, 22 марта). Сущность, направленность, общий пафос новожизненской публицистики Горького, как и вся обществ.-лит. деятельность его 1917-18, пронизаны идеей отстаивания и защиты нерасторжимого единства политики и нравственности. Как писателя Горького волнует прежде всего нравственная сторона рев. событий, он всё соизмеряет с обыкновенным человеком, единичной личностью. Разьединение политики и нравственности, по убеждению писателя, скажется самым пагубным образом на жизни народа и страны в настоящем и грозит тяжёлыми и кровавыми последствиями в будущем. Оно способствует внедрению антидемокр. методов в политике, ведёт к оправданию насилия, жестокости и террора, нарушению социальной справедливости. Деятельность Горького тех лет вызвала резкую критику властей. Полемизируя с ним, большевист. партийная и официальная печать писала, что писатель из "буревестника" превратился в "гагару", "к-рой недоступно "счастье битвы"" ("Правда", 1917. 22 нояб.), выступает как "хныкающий обыватель" (там же, 9 дек.), "из-за деревьев не видит леса" рм же, 25 нояб.), что у него пропала совесть" ("Петрогр. Правда". 1918, 5 апр.), что, "оторвавшись от нар. масс", "оплёвывает этот народ" ("Правда", 1918, 17 марта), словом - "изменил рев-ции" и "солидаризуется с реакционерами" (там же, 1918, 7 янв.). Горький остро, болезненно воспринимал эту критику, сравнение его с "врагами рабочего класса" и обвинения в "измене делу пролетариата". Он утверждал и защищал своё "право говорить обидную и горькую правду о народе", о его пассивности, рабской покорности, "тяготении к равенству в ничтожестве", "об издержках" рев-ции: "В чьих бы руках ни была власть, за мною остаётся моё человеческое право отнестись к ней критически" "Новая Жизнь", 1917, 19 нояб.). Вместе с тем для Горького социализм - не утопия: он продолжал верить в его идеи, он писал о "тяжёлых муках родов" нового мира, "новой России", отмечая, что, несмотря на все ошибки, преступления, "рев-ция, всё-таки, доросла до своей победы" (там же, 1918, 11 июня), и выражал уверенность, что рев. вихрь, потрясший "до самых глубин Русь", "излечит нас, оздоровит", возродит "к строительству и творчеству" (там же, 1918, 30 июня). Оговариваясь, что он ни в коем случае не собирается защищать большевиков, Горький отдаёт и должное им: "Лучшие из них - превосходные люди, к-рыми со временем будет гордиться рус. история..."; "...и о большевиках можно сказать нечто доброе- я скажу, что, не зная, к каким результатам приведёт нас, в конце концов, полит, деятельность их, психологически - большевики уже оказали рус. народу услугу, сдвинув всю его массу с мёртвой точки и возбудив во всей массе активное отношение к действительности, отношение, без к-рого наша страна погибла бы" (там же, 1918,26 мая). Тем не менее нападки на "Новую Жизнь" не прекращались, а во 2-й половине июня 1918 критика Горького и позиции его газеты большевист. печатью приняла особенно острый характер, доходя до прямых обвинений писателя в сговоре с буржуазией. 16 июля 1918 с согласия Ленина газета была закрыта окончательно (до этого издание несколько раз временно прекращалось). После покушения на Ленина (30 авг.) Горький вновь сблизился с ним и с большевиками. Впоследствии Горький, оценивая свои позиции 1917-18, признавал их ошибочными, объясняя это тем, что недооценил организаторскую роль партии большевиков и созидат. силы пролетариата в рев-ции. В этот период (и в последующие годы Гражд. войны) Горький - один из организаторов лит.-обществ. и издат. начинаний (изд-ва "Всемирная лит-ра", "Дома литераторов", "Дома искусств" и др.). Он призывал к единению старой и новой интеллигенции, выступал в её защиту от необоснованных преследований со стороны Сов. власти. В дек. 1918 избран в состав Петрогр. Совета (вновь избран в июне 1920). Писатель работал в основанной по его инициативе в Петрогр. комиссии по улучшению быта учёных (ПетроКУБУ), с янв. 1920 её пред. Выступал против воен. интервенции, призывал передовые силы мира к защите рев-ции, помощи голодающим. В 1918 вышли в свет его книги "В людях", "Русские сказки", "Ералаш и др. рассказы", "Статьи 1905-1916", написан также ряд новых произведений. В окт. 1921 из-за ухудшения здоровья и по настоянию Ленина Горький выехал лечиться за границу; в 1928 впервые посетил родину и с тех пор ежегодно приезжал в Сов. Союз (кроме 1931), пока в 1933 окончательно не поселился в СССР 1868, 16 (28) марта - A. M. Горький родился в Нижнем Новгороде в семье столяра. Рано осиротев, детские годы провел в доме своего деда Каширина. С II лет вынужден был идти "в люди"; работал "мальчиком" при магазине, буфетным посудником на пароходе, учеником в иконописной мастерской, пекарем и т. д. 1884 - попытка поступить в Казанский университет. Знакомство с марксистской литературой, пропагандистская работа. 1888 - арест за связь с кружком Н. Е. Федосеева. Находится под постоянным надзором полиции. 1891, весна - A. M. Горький отправился странствовать по стране и дошел до Кавказа. 1892 - A. M. Горький впервые выступил в печати с рассказом "Макар Чудра". Вернувшись в Нижний Новгород, печатает обозрения и фельетоны в "Волжском вестнике", "Самарской газете", "Нижегородском листке" и др. 1895 - "Челкаш", "Старуха Изергиль", "Песня о Соколе". 1897 - "Бывшие люди", "Супруги Орловы", "Мальва", "Коновалов". 1899 - роман "Фома Гордеев". 1900-01 - роман "Трое", личное знакомство с Чеховым, Толстым. 1901- "Песня о Буревестнике". Участие в марксистских рабочих кружках Нижнего Новгорода, Сормова, Петербурга, написал прокламацию, призывающую к борьбе с самодержавием. Арестован и выслан из Нижнего Новгорода. 1902 - A. M. Горький обратился к драматургии. Создает пьесы "Мещане", "На дне". 1904-05 - A. M. Горький пишет пьесы "Дачники", "Дети солнца", "Варвары". Знакомится с Лениным. За революционную прокламацию и в связи с расстрелом 9 января арестован, но затем под давлением общественности освобожден. 1906 - A. M. Горький едет за границу, создает сатирические памфлеты о "буржуазной" культуре Франции и США ("Мои интервью", "В Америке"). Пишет пьесу "Враги", создает роман "Мать". Из-за болезни (туберкулез) Горький поселяется в Италии на острове Капри, где прожил 7 лет. Здесь он пишет "Исповедь" (1908), где четко обозначились его расхождения с большевиками. 1908 - пьеса "Последние", повесть "Жизнь ненужного человека". 1909- повести "Городок Окуров", "Жизнь Матвея Кожемякина". 1913 - A. M. Горький редактирует большевистские газеты "Звезда" и "Правда" , художественный отдел большевистского журнала "Просвещение", издал первый сборник пролетарских писателей. Пишет "Сказки об Италии ". 1912-16 - A. M. Горький создает серию рассказов и очерков, составивших сборник "По Руси", автобиографические повести "Детство", "В людях". "Мои университеты" были написаны в 1923 г. 1918-19 - A. M. Горький ведет большую общественную и политическую работу, критикует "методы" большевиков, осуждает их отношение к старой интеллигенции. 1919-20 - A. M. Горький в цикле публицистических статей выступает против интервенции, а также против того, как "осуществляется" "Власть Советов ". 1921- A. M. Горький в связи с возобновлением болезни и по настоянию Ленина уехал лечиться за границу. с 1924 - A. M. Горький жил в Италии, в Сорренто. Публикует воспоминания о Ленине. 1925 - A. M. Горький выпускает роман "Дело Артамоновых". 1928 - по приглашению Советского правительства и лично Сталина совершает поездку по стране, во время которой показывают "достижения", которые нашли свое отражение в цикле очерков "По Советскому Союзу". 1931 - Горький навсегда возвращается в Советский Союз. Здесь же Горький получает "социальный заказ" - подготовить почву для 1-го съезда советских писателей, а для этого провести среди них подготовительную работу. Горьким создается множество газет и журналов, он пишет пьесы "Егор Булычев и другие"(1932), "Достигаев и другие"(1933). 1934 - Горький "проводит" 1-й съезд советских писателей, выступает на кем с основным докладом. 192 5-36 - A. M. Горький пишется роман " Жизнь Клима Самгина", который так и не был окончен. 1936, 18 июня - A. M. Горький умер в Москве, похоронен на Красной площади.