На афоризм Аристотеля: «Платон мой друг, но истина дороже», — есть прекрасное ответное замечание: «Лучше уж заблуждаться с Платоном, чем быть правым с умниками». С той же интонацией прочитывается и утверждение Достоевского о ценности заблуждения, особенно, если это заблуждение высоконравственно: «Пусть Иисус — ошибка, но я предпочитаю остаться с ошибкой...» Этот выбор «возвышающего обмана» не только феномен Достоевского и его героев, это черта общечеловеческая. Может быть, в этом выборе скрыт ответ на вопрос: что есть человек? В «Дневниках писателя» Достоевский замечал: «Человек есть тайна. Я занимаюсь этой тайной, потому что хочу быть человеком». Роман «Идиот» — это роман о человеке, причем человеке идеальном, «положительно прекрасном», «о князе-Христе».
Князь Мышкин появляется в романе не как герой мифа или сказки, но «промышленной и шумной» современности. Для него не имеет значения ни родословная (хотя фамилия упоминается в «Истории.,*» Карамзина), ни бедность, ни скромная должность и небольшая сумма, предложенные генералом Епанчиным (кстати, деньги он охотно и с радостью принимает). Попробуем представить в этой ситуации на месте князя болезненно самолюбивого Танечку Иволгина, гордую Аглаю или себялюбивого нигилиста Ипполита. Каков контраст! Князь приходит из заповедной страны детского, непосредственного и бескорыстного отношения к людям и миру. Впрочем, сам князь признается, что с детьми ему легче общаться, что с ними он чувствует себя естественней, не боится допустить неловкость. За плечами князя вьется не по сезону легкий дон- кихотовский плащик, неизменный атрибут странствующего рыцаря, совершающего только благородные поступки. Записку от князя Аглая случайно кладет в том Сервантеса и потом удивляется столь красноречивому совпадению. Князь легко определяет истинную суть человека, его не обманешь ни чинами, ни пышными фразами. Но эта душевная прозорливость сочетается с детской беспомощностью в реальных отношениях: экономических, да и межчеловеческих. Поразительно, но факт: добрейший, искреннейший и благородный человек никому из героев романа не приносит счастья, хотя желает всем только добра.
Настасье Филипповне ужас и низость собственного падения делаются особенно очевидными и невыносимыми после того, как князь признает ее чистой и невинной. Она бросается к Рогожину, на нож, на смерть, для того чтобы быть рядом с равным, пусть даже более грешным, чем она сама, чем с безгрешным и всепрощающим князем. Сама героиня ведь ничего не прощает себе. Князь объясняет и Рогожину, и Аглае, что испытывает к Настасье Филипповне только глубокое сострадание, не любовь, а жалость. Для Настасьи Филипповны такое чувство не приемлемо, она любит Мышкина и в ответ ждет любви. Оценивая влияние этой жалости на жизнь героини, Рогожин проницательно отмечает: «... жалость твоя, пожалуй, еще пуще моей любви». Князь своей привязанностью к Настасье Филипповне, неспособностью выбрать из двух женщин одну оскорбляет чувство Аглаи, ущемляет ее самолюбие. Постоянное соперничество с князем и абсолютное знание того, что Настасья Филипповна любит именно Мышкина, вынуждают Рогожина дважды от страдания и безысходности взяться за нож: сначала он готов убить князя, потом убивает Настасью Филипповну. Она же бросается к Рогожину, ища смерти. Рогожин понимает это: «Да не было бы меня, она бы уже в воду кинулась, верно говорю. Потому и не кидается, что я, может, еще страшнее воды». Любовь к князю и его «прощение» только обострили раздвоение Настасьи Филипповны между оскорбленной гордостью и жаждой любви и согласия.
Рогожин для нее — наказание, кара, а князь — незаслуженная награда. Потому Рогожин еще отчетливее чувствует, что он не любимый человек, а только «нож», гибель. Сравнивая свое чувство к Настасье Филипповне с чувством князя, он видит, что его любовь беднее, приземленнее, телеснее, лишена сострадания и духовности, в отличие от любви князя. А ведь любовь Рогожина несла в себе зерна терпимости и понимания, не была только стремлением к обладанию. Под влиянием Настасьи Филипповны Рогожин берется за чтение. Это отмечает князь: «Гм, Рогожин за книгой, — разве уж это не «жалость», не начало «жалости»? Нет, это поглубже одной только странности». Но зерна эти не дали всходов из-за постоянного соперничества героев, из-за той неизменной роли злодея, разрушителя и погубителя, которую на фоне непорочного князя играл Рогожин в глазах Настасьи Филипповны. И хотя убийцей стал Рогожин, доля вины Мышкина в гибели героини тоже велика. Последнюю ночь над трупом Настасьи Филипповны герои проводят вместе, утешая друг друга. Здесь поведение Мышкина — поведение морального соучастника в убийстве.
Трагическая судьба «положительного прекрасного» человека не только следствие того, что мир слишком плох, а герой слишком для этого мира хорош. Такая судьба выступает естественным продолжением характера героя. Ибо так же, как человечество, он не может жить без борьбы, силы и страсти. Вот почему в критические моменты жизни Мышкин оказывается беспомощным. Он не может выбрать между Аглаей и Настасьей Филипповной и обеих делает несчастными, не может предотвратить гибели Настасьи Филипповны, более того, сам во многом толкает ее навстречу смерти. Но вот эпизод не менее красноречивый, хотя и менее фатальный. Ганя Иволгин публично дал князю пощечину. Вот реакция князя: «О, как вы будете стыдиться своего поступка!» — и к этой реплике «неподходящая улыбка».Ганечка, правда, повинился перед князем.
А тот повел себя по евангельскому закону: подставил под удар другую щеку. Именно это полное отсутствие у князя самолюбия, гордыни, его вечная готовность братски объединиться с каждым и перед каждым смириться, возмущают Аглаю. Она возражает князю: «Вы честнее всех, благороднее всех, добрее всех, умнее всех!... Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже других? Зачем вы все исковеркали, зачем в вас гордости нет?» Готовность признать свою малость, всеотзывчивость и открытость навстречу каждому — это черты князя-Христа. Но герою-современнику нужна гордость, чтобы отстаивать свою жизненную позицию, свое право на счастье. Из-за этой аморфности, полного отсутствия индивидуализма Мышкин и выглядит на фоне современников «идиотом». Всеми героями романа переживается трагедия индивидуализма, начиная с Аглаи и Настасьи Филипповны и заканчивая нигилистом Ипполитом и Ганей Иволгиным. Трагедия Мышкина состоит именно в отсутствии гордости, тщеславия, себялюбия и индивидуализма.
Эгоистическое разъединение людей порождает зло морального одиночества, делает их несчастными. Все связаны друг с другом томительным ощущением взаимной вины, только взаимное прощение откроет возможность объединения, обретения себя как частей Целого. Именно так объясняет Мышкин появление в Павловске смертельно больного Ипполита: тому, по мнению князя, хочется всех простить и от всех принять прощение. Но поведение, объяснимое и даже необходимое для умирающего, вряд ли приемлемо для живущего. Индивидуализм ведет к одиночеству, к гордому бунту или же к моральной вседозволенности. Полное его отсутствие — к беспомощности, внутренней аморфности. Идеал Достоевского амбивалентен: человек должен вернуться к единению с миром, отказаться от гибельной и разрушительной гордыни, но обогащенный индивидуальным сознанием. Князь Мышкин — только первый шаг, направленный на достижение этого идеала. Достоевский планировал осуществить его в романе «Братья Карамазовы», так распределив роли между братьями:
«Итак, один брат Атеист и отчаяние.
Другой — весь фанатик.
Третий — будущее поколение, живая сила, новые люди».
Путь первого брата — это путь Раскольникова и Став- рогина — путь индивидуалистического бунта.
Путь второй — путь Рогожина и Свидригайлова — путь раскаявшегося грешника.
Третий путь — путь Алеши Карамазова, который снимает монашескую рясу и идет в жизнь с ее страстями и «надрывами», чтобы потом, обогатившись моральным опытом, вынесенным из пережитых испытаний, вновь раствориться в монастырском братстве, но при этом не утратив окончательно своего «я».астырском братстве, но при этом не утратив окончательно своего «я».
Именно такой путь, по мнению Достоевского, должно пройти все человечество, согласно конспекту незаконченной статьи «Социализм и христианство».
