Драматические судьбы личности в условиях тоталитарного общественного устройства (по роману Замятина «Мы»)

Человеку свойственно заглядывать в будущее, пытаться распознать его очертания. Сколько пи­сателей разных исторических эпох пытались приоткрыть завесу, за которой скрывается буду­щее, предугадать то, что не дано знать никому (Кампанелла в «Городе Солнца», Жюль Верн в своих романах, Оруэлл в «1984», Н. Г. Черны­шевский в «Что делать?» и др.).Таким писателем-фантастом был и Е. Замя­тин. Неудовлетворенность настоящим, совет­ской действительностью, заставила его зада­ваться вопросом: каким должно быть будущее, чтобы чувствовать себя счастливым, чтобы осу­ществить свои планы, реализовать идеалы?

Один из возможных ответов на этот вопрос — знаменитый «четвертый сон» Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?». Замятин как будто специально повторяет описание этой классической утопии: его герои живут коммуной в городе из стекла и металла.

В романе «Мы» в фантастическом и гротес­ковом облике предстает перед читателем возможный вариант общества будущего. Мечта сильных мира сего в романе сводится к следующему: «Жизнь должна стать строй­ной машиной и с механической неизбежнос­тью вести нас к желанной цели». Перед нами разворачивается «математически совершен­ная жизнь» Единого Государства. Символиче­ский образ «огнедышащего интеграла», чуда технической мысли и одновременно орудия жесточайшего порабощения, открывает кни­гу. Бездушная техника вместе с деспотичес­кой властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Человеку-«нумеру», ли­шенному имени, было внушено, что «наша несвобода» есть «наше счастье» и что это «счастье» — в отказе от «я» и растворении в безликом «мы». Ему также было внушено, что художественное творчество — «уже не бес­пардонный соловьиный свист», а «государ­ственная служба». Интимная жизнь тоже рассматривается как государственная обя­занность, выполняемая сообразно «табелю сексуальных дней».

Роман Замятина — предупреждение о двойной опасности, грозящей человечеству: гипертрофированной власти машин и власти государства. «Однотипность» безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех чле­нов общества. Это обеспечивается совер­шенной техникой и недремлющими очами «хранителей».

Сочинение Замятина проникнуто раздумья­ми о российской послереволюционной дейст­вительности. В нем угадываются сокровенные мысли о возможных и уже обнаружившихся при жизни писателя извращениях социалисти­ческой идеи.

Отношение к политике военного коммунизма стало камнем преткновения для писателя. Эта политика, предусматривающая централиза­цию политической и экономической жизни в стране, введение жестких мер, была времен­ной и вынужденной в условиях гражданской - войны и хозяйственной разрухи. Но Замяти­ну (и не только ему в ту пору) представ­лялось, что другого выбора не будет и что людям навязана единственная модель даль­нейшего движения — новый вариант тотали­таризма.

Очень многие сцены романа заставляют вспомнить недавнее прошлое. Манифеста­ция в честь Благодетеля, официозные, едино­гласные выборы, «хранители», которые сле­дят за каждым шагом человека. Но Замятин показывает, что в обществе, где все направ­лено на подавление личности, где игнориру­ется человеческое «я», где единоличная власть является неограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступ­ках толкают людей на борьбу. Но власти нахо­дят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию — последнее, что застав­ляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет при любом режиме. Эту надежду вы­сказывает женщина, которая своей красотой побуждает к борьбе.

У Замятина в романе есть мысль, необыч­ная для многих наших современников. Писа­тель настаивает на том, что не существует идеального общества. Жизнь — это стремле­ние к идеалу.

Есть в романе еще одна тема, созвучная сегодняшнему дню. Это тема экологической тревоги. «Антиобщество», изображенное в книге, несет гибель естеству жизни, изоли­руя человека от природы. Автор мечтает вы­гнать «обросших цифрами» людей «голыми в леса», чтобы они учились там у птиц, цве­тов, у солнца. Только это, по мнению автора, может восстановить внутреннюю сущность человека.

Автор романа «Мы» принадлежит к тем крупным художникам, которые усиленно пы­тались привлечь внимание общества к «веч­ным ценностям» в условиях глобальных исто­рических сдвигов XX века. В свое время ро­ман не был принят. Очень дорого обошлись нам легкомыслие и обидчивость тогдашних идеологов по отношению к сомнениям Замя­тина. Автор на своих «запретных» страницах выстраивает непрерывную цепочку времени, не проследив которую нельзя понять ни на­стоящего, ни будущего. Произведения, по­добные роману «Мы», пробившиеся к нам из небытия, позволят «по-новому» взглянуть на события истории, осмыслить роль человека в них. «Мы» — предостережение против отка­за сопротивляться в том случае, когда чело­веческое сообщество хотят превратить в со­вокупность «винтиков». Такие произведения, как «Мы», «выдавливают» из человека рабст­во, делают его личностью.

Уезжая в эмиграцию, Замятин (как он об этом писал Сталину) надеялся, что, может быть, вскоре вернется, — «как только у нас станет возможно служить в литературе боль­шим идеям без прислуживания маленьким людям, как только у нас хоть отчасти изменит­ся взгляд на роль художника слова». Замятин смог вернуться на родину лишь с концом «ига разума» и началом распада единого государ­ства. Посмертно.

    ЗАМЯТИН, ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ (1884–1937), русский писатель. Родился 20 января (1 февраля) 1884 в г.Лебедянь Тамбовской губ. (ныне Липецкая обл.) в семье небогатого дворянина. Кроме впечатлений от природы тех мест, с которыми так или иначе были связаны многие русские писатели — Толстой, Тургенев, Бунин, Лесков, Сергеев-Ценский, — большое влияние оказало на Замятина домашнее воспитание. «Рос под роялем: мать — хорошая музыкантша, — писал он в Автобиографии. — Гоголя в четыре — уже читал. Детство — почти без товарищей: товарищи — книги». Впечатления лебедянской жизни воплотились впоследствии в повестях Уездное (1912) и Алатырь (1914).
    В 1886 Замятин поступил в Воронежскую гимназию. Окончив ее с золотой медалью, в 1902 поступил в Санкт-Петербургский политехнический институт на кораблестроительный факультет. Летняя практика давала будущему писателю возможность путешествовать. Замятин побывал в Севастополе, Нижнем Новгороде, Одессе, на Камских заводах, плавал на пароходе в Константинополь, Смирну, Бейрут, Порт-Саид, Яффу, Александрию, Иерусалим. В 1905, находясь в Одессе, стал свидетелем восстания на броненосце «Потемкин», о чем впоследствии написал в рассказе Три дня (1913). Вернувшись в Петербург, принимал участие в революционной деятельности большевиков, за что был арестован и провел несколько месяцев в одиночной камере. Это время Замятин использовал для того чтобы изучать английский язык и писать стихи. Затем был выслан в Лебедянь, но нелегально вернулся в Петербург, откуда вновь был выслан в 1911, уже по окончании института.
    Литературный дебют Замятина относится к 1908. Настоящий успех ему принесла публикация в петербургском журнале «Заветы» (главный редактор — критик Р.Иванов-Разумник) повести Уездное. В Уездном писатель изобразил косную, застывшую провинциальную жизнь, символом которой явился звероподобный и безжалостный обыватель Анфим Барыба. Замятин уподобил его «старой воскресшей курганной бабе, нелепой русской каменной бабе». Повесть получила высокую оценку современников — в том числе писателей А.Ремизова и М.Пришвина. А.М.Горький спустя семь лет написал о Замятине: «Он хочет писать как европеец, изящно, остро, со скептической усмешкой, но, пока, не написал ничего лучше Уездного». Критики находили в повести мотивы, схожие с Мелким бесом Ф.Сологуба. В.Полонский писал о безжалостной правдивости Замятина и вместе с тем отмечал: «Симпатия к человеку грязному, пришибленному, даже одичавшему, сквозит на его страницах».
    Замятин относил свою прозу к литературному направлению, которое называл неореализмом. Стилистика его произведений отчасти соотносится с «орнаментальной прозой» А.Ремизова, однако Замятин довел эту манеру до гротескного сюрреализма.
    За антивоенную по духу повесть На куличках (1913), героями которой являются не только дальневосточные офицеры и солдаты, но и вся «загнанная на кулички Русь», Замятин был привлечен к суду, а номер журнала «Заветы», в котором была опубликована повесть, был конфискован. Критик А.Воронский считал, что повесть На куличках — это политическая художественная сатира, которая «делает понятным многое из того, что случилось потом, после 1914 года». Будучи высококвалифицированным морским инженером, Замятин продолжал служебные поездки по России. Впечатления от путешествия в 1915 в Кемь и на Соловки отразились в цикле произведений о русском Севере — в частности, в повести Север.
    В 1916 Замятин был командирован в Англию для участия в строительстве российских ледоколов на верфях Ньюкасла, Глазго и Сандерленда; побывал в Лондоне. Был одним из главных проектировщиков ледокола «Святой Александр Невский», после Октябрьской революции названного «Лениным». Английские впечатления легли в основу как многочисленных очерков, так и повестей Островитяне (1917) и Ловец человеков (1921). Уважение к людям, обеспечившим высокий уровень развития цивилизации, не помешало писателю увидеть недостатки западного общественного устройства. Повесть Островитяне посвящена изображению тотального мещанства в технократическом обществе, символом которого является в этом произведении викарий Дьюли.
    В 1917 Замятин вернулся в Петроград. Вскоре стал одной из самых заметных фигур в российской литературной жизни. Оказал влияние на литературную группу «Серапионовы братья», с которой был творчески близок. Преподавал в Политехническом институте, читал курс новейшей русской литературы в Педагогическом институте им. Герцена и курс техники художественной прозы в студии Дома искусств, работал в редколлегии «Всемирной литературы», в правлении Всероссийского союза писателей, в издательствах Гржебина и «Алконост», редактировал несколько литературных журналов. При этом скептически относился ко «всяческим всемирным затеям», возникавшим на фоне разрушения цивилизованной жизни. Поездки по Тамбовской, Вологодской, Псковской губерниям также не способствовали историческому оптимизму. В рассказах Мамай (1920) и Пещера (1921) Замятин сравнил эпоху военного коммунизма с доисторическим, пещерным периодом развития человечества.
    Наблюдения над тоталитарным обществом художественно воплотились в фантастическом романе-антиутопии Мы (1920, опубл. на рус. яз. в 1952 в США). Роман был задуман как пародия на утопию, написанную идеологами Пролеткульта А.Богдановым и А.Гастевым. Главной идеей пролеткультовской утопии провозглашалось глобальное переустройство мира на основе «уничтожения в человеке души и чувства любви». Действие романа Мы происходит в Едином Государстве, изолированном от мира и возглавляемом Благодетелем. Главный герой — инженер Д-503, создатель сооружения, предназначенного для господства человека над космосом. Существование в Едином Государстве рационализировано, жители полностью лишены права на личную жизнь, любовь сводится к регулярному удовлетворению физиологической потребности. Попытка Д-503 полюбить женщину приводит его к предательству, а его возлюбленную к смерти. Повествовательная манера, в которой написан роман, заметно отличается от стилистики предыдущих произведений Замятина: язык здесь предельно прост, метафоры носят рационалистический характер, текст изобилует техническими терминами. Роман Мы стал первым в череде европейских романов-антиутопий — Прекрасный новый мир О.Хаксли, Скотский хутор и 1984 Дж. Оруэлла, 451 градус по Фаренгейту Р.Брэдбери и др. Замятин отправил рукопись Мы в берлинский филиал издательства Гржебина. В 1924 текст был переведен на английский язык и опубликован в Нью-Йорке. Несмотря на отсутствие публикаций в СССР, роман подвергся идеологическому разгрому советских критиков, читавших его в рукописи. Д.Фурманов увидел в Мы «злой памфлет-утопию о царстве коммунизма, где все подравнено, оскоплено». Другие критики посчитали, что Замятин готов встать на путь обывателя, брюзжащего на революцию. В 1929 были сняты с репертуара МХАТа пьеса Замятина Блоха (1925, инсценировка Левши Лескова), запрещена постановка его трагедии Атилла (1928). Не была поставлена и пьеса о преследовании еретиков Огни святого Доминика (1923). В 1931, понимая бесперспективность своего дальнейшего существования в СССР, Замятин обратился к Сталину с письмом, в котором просил разрешения на отъезд за границу, мотивируя свою просьбу тем, что для него «как для писателя именно смертным приговором является лишение возможности писать». Решение об эмиграции нелегко далось Замятину. Любовь к родине, патриотизм, которыми проникнут, например, рассказ Русь (1923), — одно из лучших тому свидетельств. Благодаря ходатайству М.Горького в 1932 Замятин смог выехать во Францию. Умер Замятин в Париже 10 марта 1937. PS Наиболее полной работой о творчестве Замятина является до сих пор единственная научная биография, которую опубликовал в 1968 г. в Лос-Анджелесе известный американский исследователь Алекс Майкл Шейн .