Доходное место

Действие комедии происходит в Москве, в первые годы царствования Александра II. Старый важный чиновник Аристарх Владимирович Вышневский, выходящий в большую «богато меблированную залу» вместе со своей молодой женой Анной Павловной (оба в утреннем неглиже) из её комнат, упрекает её в холодности, жалуется, что ничем не может преодолеть её равнодушие. Вышневский уходит в кабинет, а Вышневской мальчик приносит письмо, которое оказывается любовным посланием от немолодого человека, имеющего красавицу жену. Возмущённая Вышневская собирается вместе со знакомыми посмеяться над неприятным поклонником и уходит. Появляется пришедший к Вышневскому с делами служащий в его департаменте старый опытный чиновник Юсов и проходит в кабинет. Входит Белогубов, молодой подчинённый Юсова. Заметно важничая, выходит от начальника Юсов и приказывает Белогубову переписать бумагу почище, сообщая, что в переписчики его выбрал сам Вышневский, довольный его почерком. Это вызывает восторг Белогубова. Он лишь жалуется, что в грамоте не силён и за это над ним смеётся Жадов, племянник Вышневского, живущий у него в доме на всем готовом и также служащий под начальством Юсова. Белогубов просит места столоначальника, которое будет ему «уж на всю жизнь», и объясняет просьбу желанием жениться. Юсов благосклонно обещает и также сообщает, что недовольный племянником Вышневский намерен предложить ему покинуть дом и попробовать самостоятельно пожить на десятирублёвое жалованье. Появляется Жадов, чтобы поговорить с дядюшкой, но ему приходится ждать в обществе Белогубова и Юсова, который ворчит на него и упрекает в чрезмерных амбициях и нежелании выполнять чёрную канцелярскую работу. Появившейся тётушке, с которой он дружен, Жадов сообщает, что решил жениться на бедной девушке и жить с ней своим трудом. Тётушка высказывает сомнение в том, что молодая жена захочет жить в бедности, но Жадов думает её воспитать по-своему, уверяет, что, как бы ему ни было тяжело, он не уступит даже «миллионной доли тех убеждений, которыми <…> обязан воспитанию». Однако сообщает, что хочет просить у дядюшки прибавки к жалованью. Появившийся Вышневский и Юсов принимаются ругать Жадова за неаккуратное хождение в должность, за «глупые речи», которые он произносит перед сослуживцами, смеющимися над ним за глаза. Вышневский резко осуждает намерение не имеющего средств племянника жениться на бесприданнице, они ссорятся, и Вышневский, заявив, что прекращает с Жадовым родственные отношения, уходит.

Вышневский расспрашивает Юсова, на ком собирается жениться его племянник, узнает, что на одной из дочерей небогатой вдовы чиновника Кукушкиной. Вышневский и поручает предупредить вдову, чтоб она не губила дочери, не отдавала «за этого дурака». Оставшись один, Юсов бранит новые времена, когда «мальчишки стали разговаривать», и восхищается «гением» и размахом Вышневского. Однако выражает опасение из-за того, что он «в законе не совсем твёрд, из другого ведомства».

Второе действие происходит в небогатой гостиной в доме вдовы Кукушкиной. Сестры Юленька и Полина разговаривают о своих женихах. Выясняется, что Юленьке не нравится Белогубов («дрянь ужасная»), но она рада-радёхонька хоть за него выйти, чтоб избавиться от воркотни и попрёков матери. Полина говорит, что влюблена в Жадова. Появляющаяся Кукушкина принимается пилить Юлию за то, что Белогубов долго не делает предложения. Выясняется, что Белогубов намерен жениться, как только получит место столоначальника. Кукушкина удовлетворена, но в завершение беседы говорит дочерям: «Вот вам мой совет: мужьям потачки не давайте, так их поминутно и точите, чтоб денег добывали».

Приходят Белогубов с Юсовым. Кукушкина, оставшись наедине с Юсовым, просит места для Белогубова, тот обещает. Юсов предупреждает Кукушкину о «неблагонадёжности» и «вольнодумстве» жениха Полины Жадова. Но Кукушкина уверена, что все «пороки» Жадова «от холостой жизни», женится — переменится. Появляется Жадов, старшие оставляют молодых людей наедине с девушками. Белогубов беседует с Юленькой и обещает, что свадьба не за горами. Из беседы Полины с Жадовым видно, что, в отличие от сестры, она искренне любит Жадова, честно рассказывает о своей бедности, о том, что дома у них «все обман». Однако спрашивает Жадова, есть ли у него знакомые купцы, которые, по словам Белогубова, будут делать им подарки. Жадов объясняет, что этого не будет и что он откроет ей «высокое блаженство жить своим трудом». Жадов объясняется в любви и просит у Кукушкиной руки Полины.

Третье действие происходит в трактире, примерно через год. Входят Жадов и его университетский товарищ Мыкин, пьют чай и расспрашивают друг друга о житье. Мыкин учительствует, живёт, «сообразуясь со средствами», холостяку этого хватает. «Нашему брату жениться не след», — поучает он Жадова. Жадов оправдывается тем, что очень полюбил Полину и «женился по любви. Взял девушку неразвитую, воспитанную в общественных предрассудках», и жена страдает от бедности, «дуется немного, а иногда поплачет». Появляются Юсов, Белогубов и двое молодых чиновников, пришедших покутить по случаю удачного дела, принёсшего «куш» Белогубову, который угощает компанию. Он добродушно пытается пригласить и «братца» Жадова (теперь они родственники по жёнам), но тот довольно резко отказывается. Юсов формулирует своеобразную этику взяточника: «Живи по закону, живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы». Довольный своей молодёжью Юсов пускается в пляс и произносит речь о своих добродетелях: отца семейства, наставника молодёжи, благотворителя, не забывающего и бедных. Перед уходом Белогубов «по-родственному» предлагает Жадову денег, но тот возмущённо отказывается. Чиновники уходят. К Жадову подсаживается стряпчий Досужев, иронически комментирует виденную сцену. Они пьют. Оставаясь один, захмелевший Жадов запевает «Лучинушку», половой выпроваживает его со словами: «Пожалуйте-с! Нехорошо-с! Безобразно-с!»

Четвёртое действие развёртывается в «очень бедной комнате» Жадова, где в одиночестве у окна сидит Полина, жалуется на скуку и запевает. Приходит сестра, рассказывает, как успешно идут дела у её мужа, как Белогубов балует её, Юлия жалеет Полину, ругает Жадова, возмущаясь, что он «нынешнего тону не знает. Он должен знать, что человек создан для общества». Юлия дарит сестре шляпку и велит растолковать Жадову, что жена его «даром любить не будет». Оставшись одна, Полина восхищается умом сестры, радуется шляпке. Тут приходит Кукушкина. Она бранит Полину, что та не требует от Жадова денег, считает дочь «бесстыдницей» за то, что у неё «все нежности на уме», хвалит Юлию, рассуждает о вреде умников, полагающих, что брать взятки бесчестно. «Что за слово взятка? Сами же его выдумали, чтоб обижать хороших людей. Не взятки, а благодарность!»

Появляется Жадов, Кукушкина принимается его бранить, а Полина ей поддакивает. Происходит ссора, Жадов просит тёщу уйти. Он садится работать, но Полина, помня уроки родных, принимается его пилить за отсутствие денег на удовольствия и наряды, повторяя слова Юлии. Они ссорятся, и Полина уходит. Жадов чувствует, что не в силах расстаться с женой, и посылает прислугу догнать Полину. Вернувшаяся Полина требует, чтобы он шёл к дядюшке просить доходного места. Жадов сдаётся, рыдая, он поёт песню взяточников из комедии Капниста «Ябеда». Испуганная Полина готова отступить, но Жадов зовёт её вместе идти к Вышневскому.

Последнее действие возвращает нас в дом Вышневского. Вышневская в одиночестве читает письмо своего осмеянного поклонника, который сообщает ей, что в отместку за её поступок с ним перешлёт её мужу случайно доставшиеся ему письма Вышневской к молодому чиновнику Любимову. Она даже не испугана, собирается упрекнуть мужа в том, что он купил её у родных и сломал ей жизнь. В это время появляется Юсов, бормоча туманные фразы о превратностях судьбы и губительности гордости. Наконец выясняется, что Вышневского «за упущения» и «открывшиеся недостатки сумм» отдают под суд, а осторожный Юсов говорит, что сам-то он «не подлежит большой ответственности», хотя при нынешних строгостях его, пожалуй, отправят в отставку. Появляется Вышневский. Гневно отталкивая выражающую сострадание жену, он обращается к Юсову: «Юсов! За что я погиб?» «Превратность… судьба-с», — отвечает тот. «Вздор! Какая судьба? Сильные враги — вот причина!» — возражает Вышневский. Затем он отдаёт Вышневской присланные ему письма к Любимову и называет её «развратной женщиной». В обширном монологе Вышневская отрицает обвинения.

Тут появляются Жадовы. Скрепя сердце Жадов смиренно просит ради жены доходного места. Поражённый Вышневский проявляет злорадный восторг от такого поворота событий. Они с Юсовым издеваются над Жадовым и в его падении видят суть нового поколения. Жадов опомнился, говорит о своей личной слабости и о том, что в любом поколении есть честные люди, обещает, что более никогда не сойдёт с прямого пути, и, обращаясь к жене, он отпускает её на волю, если ей трудно жить в бедности, но Полина уверяет, что и не собиралась покидать его, а только следовала советам родных. Жадовы целуются и уходят, Вышневская напутствует их пожеланием счастья. Вбегает Юсов с сообщением, что у Вышневского удар.

Вариант 2:

Москва, первые годы царствования Александра второго. Важный и старый чиновник Аристарх Владимирович Вышневский входит в большой зал, обставленный богатой и добротной мебелью со вкусом. Рядом с ним под руку, его молодая жена Анна Павловна, которую он упрекает в холодности к нему. Чиновник отправляется в свой кабинет. К нему по служебным делам входит опытный чиновник Юсов, который служит в его департаменте, а с ним Белогубов, молодой подчинённый. Выходя из кабинета, Юсов с важным видом приказывает Белогубову переписать содержание на новый лист, сообщив, что почерком Вышневский остался доволен. Над Белогубовым стал смеяться Жадов, племянник Вышневского, который живёт на всём готовом. Но у Белогубова есть мечта. Он просит место столоначальника, объясняя желанием жениться.

Вышневский и Юсов ругают Жадова за неаккуратное хождение в должности, за глупые речи, что он произносит перед сослуживцами, и прекращает родственные отношения с ним. Появившейся тётушке, с которой дружен, Жадов сообщает, что намерен жениться на бедной девушке и жить своим трудом. Тем временем, Вышневский узнаёт, на ком собирается жениться Жадов, и поручает предупредить, чтобы не выдавали за дурака.

В доме, где живёт семья Кукушкиных, есть небогатая гостиная, в которой сёстры Юля и Полина шепчутся о женихах. Юленьке не нравится Белогубов, но она рада и за такого, только чтобы не слышать попрёков от матери. Зато Полина искренне влюблена в Жадова. Белогубов обещает Юле свадьбу не за горами, а Жадов объясняет Полине, что будут они жить своим трудом.

Прошёл год. В трактире, как-то встречаются Жадов и его друг Мыкин. За разговором и делятся друг с другом о жизни. Мыкин учительствует, но живёт один и доволен по средствам, а Жадов говорит, что женился по любви, но девушка неразвитая, дуется и страдает от бедности.

Как-то в гости к Полине, которая сидит у окна, заходит сестра. Она рассказывает, что у мужа дела идут хорошо, и как Белогубов её балует, дарит Юле шляпку. Входит Жадов, которого ругает мать Юли и Полины. Они ссорятся. Полина требует, чтобы Жадов просил место доходное. Вместе они отправляются к дядюшке.

В кабинет к Вышневскому входит Юсов, который говорит, что за открывшиеся недостатки сумм, Вышневского могут отдать под суд. Тут входят Жадовы. Племянник, скрепя сердцем, просит доходного места. Вышневский с Юсовым злорадно выражают свой восторг от происходящего, издеваясь над Жадовым. Опомнившись, он говорит о своей слабости, о том, что есть на свете честные люди, и он не сойдёт со своего пути. Жадовы, целуясь, уходят. Вбегает Юсов с сообщением, что с барином случился удар.

    Островский, Александр Николаевич - знаменитый драматический писатель.
    Родился 31 марта 1823 г. в Москве, где его отец служил в гражданской палате, а затем занимался частной адвокатурой. Матери Островский лишился еще в детстве и никакого систематического образования не получил. Все его детство и часть юности прошли в самом центре Замоскворечья, бывшего в ту пору, по условиям своей жизни, совершенно особым миром. Этот мир населил его воображение теми представлениями и типами, которые он впоследствии воспроизвел в своих комедиях. Благодаря большой библиотеке отца Островский рано ознакомился с русской литературой и почувствовал наклонность к писательству; но отец непременно хотел сделать из него юриста. Окончив гимназический курс, Островский поступил на юридический факультет Московского университета.

Окончить курс ему не удалось вследствие какого-то столкновения с одним из профессоров. По желанию отца, он поступил на службу писцом, сначала в совестный, потом - в коммерческий суд. Этим и определился характер первых его литературных опытов; в суде он продолжал наблюдения над знакомыми ему с детства своеобразными замоскворецкими типами, напрашивавшимися на литературную обработку. К 1846 г. им было уже написано много сцен из купеческого быта, и задумана комедия: "Несостоятельный должник" (впоследствии - "Свои люди - сочтемся"). Небольшой отрывок из этой комедии был напечатан в Љ 7 "Московского Городского Листка" 1847 г.; под отрывком поставлены буквы: "А. О." и "Д. Г.", то есть А. Островский и Дмитрий Горев. Последний был провинциальный актер (настоящая фамилия - Тарасенков), автор двух-трех пьес, уже игранных на сцене, случайно познакомившийся с Островским и предложивший ему свое сотрудничество. Оно не пошло дальше одной сцены, а впоследствии послужило для Островского источником большой неприятности, так как дало его недоброжелателям повод обвинять его в присвоении чужого литературного труда. В Љ 60 и 61 той же газеты явилось, без подписи, другое, уже вполне самостоятельное произведение Островского - "Картины московской жизни. Картина семейного счастья". Эти сцены были перепечатаны, в исправленном виде и с именем автора, под заглавием: "Семейная картина", в "Современнике" 1856 г., Љ 4. "Семейную картину" сам Островский считал своим первым печатным произведением и именно с нее вел начало своей литературной деятельности. Самым памятным и дорогим днем своей жизни он признавал 14 февраля 1847 г.: в этот день он посетил С.П. Шевырева и, в присутствии А.С. Хомякова, профессоров, писателей, сотрудников "Московского Городского Листка", прочел эту пьесу, явившуюся в печати месяц спустя. Шевырев и Хомяков, обнимая молодого писателя, приветствовали его драматический талант. "С этого дня, - говорит Островский, - я стал считать себя русским писателем и уже без сомнений и колебаний поверил в свое призвание". Он пробовал силы также и в повествовательном роде, в фельетонных рассказах из замоскворецкого быта. В том же "Московском Городском Листке" (Љ 119 - 121) напечатан один из этих рассказов: "Иван Ерофеич", с общим заглавием: "Записки замоскворецкого жителя"; два другие рассказа той же серии: "Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или От великого до смешного один только шаг", и "Две биографии" остались ненапечатанными, а последний даже не был окончен. К концу 1849 г. была уже написана комедия под заглавием: "Банкрут". Островский читал ее своему университетскому товарищу А.Ф. Писемскому; в это же время он познакомился со знаменитым артистом П.М. Садовским, который увидел в его комедии литературное откровение и стал читать ее в разных московских кружках, между прочим - у графини Е.П. Ростопчиной, у которой обычно собирались молодые писатели, только что начинавшие тогда свою литературную деятельность (Б.Н. Алмазов, Н.В. Берг, Л.А. Мей, Т.И. Филиппов, Н.И. Шаповалов, Е.Н. Эдельсон). Все они находились в близких, дружеских отношениях с Островским еще со времен его студенчества, и все приняли предложение Погодина работать в обновленном "Москвитянине", составив так называемую "молодую редакцию" этого журнала. Вскоре выдающееся положение в этом кружке занял Аполлон Григорьев, выступивший провозвестником самобытности в литературе и ставший горячим защитником и хвалителем Островского, как представителя этой самобытности. Комедия Островского, под измененным заглавием: "Свои люди - сочтемся", после долгих хлопот с цензурой, доходивших до обращения к самым высшим инстанциям, была напечатана во 2-й мартовской книге "Москвитянина" 1850 г., но не разрешена к представлению; цензура не позволяла даже и говорить об этой пьесе в печати. На сцене она явилась только в 1861 г., с переделанным против напечатанного окончанием. Вслед за этой первой комедией Островского в "Москвитянине" и других журналах ежегодно стали появляться и другие его пьесы: в 1850 г. - "Утро молодого человека", в 1851 г. - "Неожиданный случай", в 1852 г. - "Бедная невеста", в 1853 г. - "Не в свои сани не садись" (первая из пьес Островского, попавшая на сцену Московского Малого театра, 14 января 1853 г.), в 1854 г. - "Бедность не порок", в 1855 г. - "Не так живи, как хочется", в 1856 г. - "В чужом пиру похмелье". Во всех этих пьесах Островский явился изобразителем таких сторон русской жизни, которые до него почти вовсе не затрагивались литературой и совершенно не воспроизводились на сцене.

Глубокое знание быта изображаемой среды, яркая жизненность и правда изображения, своеобразный, живой и красочный язык, отчетливо отражающий в себе ту настоящую русскую речь "московских просвирен", учиться которой Пушкин советовал русским писателям - весь этот художественный реализм со всей простотой и искренностью, до которых не поднимался даже Гоголь, был встречен в нашей критике одними с бурным восторгом, другими - с недоумением, отрицанием и насмешками. В то время как А. Григорьев, провозглашая себя "пророком Островского", неустанно твердил, что в произведениях молодого драматурга нашло выражение "новое слово" нашей литературы, именно - "народность", критики прогрессивного направления укоряли Островского за тяготение к допетровской старине, к "славянофильству" погостинского толка, видели в его комедиях даже идеализацию самодурства, называли его "гостинодворским Коцебу". Чернышевский резко отрицательно отнесся к пьесе "Бедность не порок", усмотрев в ней какую-то сентиментальную слащавость в изображении беспросветного, якобы "патриархального", быта; другие критики негодовали на Островского за то, что он возводит на степень "героев" какие-то чуйки и сапоги бутылками. Свободная от эстетической и политической предвзятости театральная публика бесповоротно решила дело в пользу Островского. Талантливейшие московские актеры и актрисы - Садовский, С. Васильев, Степанов, Никулина-Косицкая, Бороздина и другие, - принужденные до тех пор выступать, за единичными исключениями, или в пошлых водевилях, или в переделанных с французского ходульных мелодрамах, написанных, к тому же, варварским языком, сразу почувствовали в пьесах Островского веяние живой, близкой и родной им русской жизни и отдали все свои силы правдивому ее изображению на сцене. И театральная публика увидела в исполнении этих артистов действительно "новое слово" сценического искусства - простоту и естественность, увидела людей, живущих на сцене без всякого притворства. Своими произведениями Островский создал школу настоящего русского драматического искусства, простого и реального, настолько же чуждого вычурности и аффектации, насколько чужды ей все великие произведения нашей литературы. Эта его заслуга была прежде всего понята и оценена в театральной среде, наиболее свободной от предвзятых теорий. Когда в 1856 г., по мысли великого князя Константина Николаевича, состоялась командировка выдающихся литераторов для изучения и описания различных местностей России в промышленном и бытовом отношениях, Островский взял на себя изучение Волги от верховьев до Нижнего. Короткий отчет об этой поездке появился в "Морском Сборнике" 1859 г., полный - остался в бумагах автора и впоследствии (1890) был обработан С.В. Максимовым, но до сих пор остается ненапечатанным. Несколько месяцев, проведенных в непосредственной близости к местному населению, дали Островскому много живых впечатлений, расширили и углубили знание русского быта в его художественном выражении - в метком слове, песне, сказке, историческом предании, в сохранявшихся еще по захолустьям нравах и обычаях старины. Все это отразилось в позднейших произведениях Островского и еще более упрочило их национальное значение. Не ограничиваясь жизнью замоскворецкого купечества, Островский вводит в круг действующих лиц мир крупного и мелкого чиновничества, а затем и помещиков. В 1857 г. написаны "Доходное место" и "Праздничный сон до обеда" (первая часть "трилогии" о Бальзаминове; две дальнейшие части - "Свои собаки грызутся, чужая не приставай" и "За чем пойдешь, то и найдешь", - появились в 1861 г.), в 1858 г. - "Не сошлись характерами" (первоначально написано в виде повести), в 1859 г. - "Воспитанница". В том же году появились два тома сочинений Островского, в издании графа Г.А. Кушелева-Безбородко. Это издание и послужило поводом для той блестящей оценки, которую дал Островскому Добролюбов и которая закрепила за ним славу изобразителя "темного царства". Вчитываясь теперь, по истечении полувека, в статьи Добролюбова, мы не можем не видеть их публицистического характера.

Сам Островский по своей природе был вовсе не сатирик, даже почти не юморист; с истинно эпической объективностью, заботясь только о правде и жизненности изображения, он "спокойно зрел на правых и виновных, не ведая ни жалости, ни гнева" и нимало не скрывая своей любви к простому "русачку", в котором даже среди уродливых проявлений быта всегда умел находить те или иные привлекательные черты. Островский и сам был таким "русачком", и все русское находило в его сердце сочувственный отзвук. По собственным его словам, он заботился прежде всего о том, чтобы показать на сцене русского человека: "пусть видит себя и радуется. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее". Добролюбов, впрочем, не думал навязывать Островскому определенных тенденций, а просто пользовался его пьесами, как правдивым изображением русской жизни, для собственных, вполне самостоятельных заключений. В 1860 г. явилась в печати "Гроза", вызвавшая вторую замечательную статью Добролюбова ("Луч света в темном царстве"). В этой пьесе отразились впечатления поездки на Волгу и, в частности, посещение автором Торжка. Еще более ярким отражением волжских впечатлений явилась напечатанная в Љ 1 "Современника" 1862 г. драматическая хроника: "Козьма Захарьич Минин-Сухорук". В этой пьесе Островский впервые взялся за обработку исторической темы, подсказанной ему как нижегородскими преданиями, так и внимательным изучением нашей истории XVII века. Чуткому художнику удалось подметить в мертвых памятниках живые черты народного быта и в совершенстве овладеть языком изучаемой эпохи, на котором он и впоследствии, ради шутки, писал целые письма. "Минин", получивший одобрение государя, был, однако, запрещен драматической цензурой и мог появиться на сцене только 4 года спустя. На сцене пьеса не имела успеха вследствие своей растянутости и не всегда удачного лиризма, но критика не могла не заметить высокого достоинства отдельных сцен и фигур. В 1863 г. Островский напечатал драму из народной жизни: "Грех да беда на кого не живет" и затем снова вернулся к картинам Замоскворечья в комедиях: "Тяжелые дни" (1863) и "Шутники" (1864). В то же время он был занят обработкой начатой еще во время поездки на Волгу большой пьесы в стихах, из жизни XVII века. Она появилась в Љ 1 "Современника" 1865 г. под заглавием: "Воевода, или Сон на Волге". Эта превосходная поэтическая фантазия, нечто вроде драматизированной былины, заключает в себе ряд ярких бытовых картин давно минувшего, сквозь дымку которого чувствуется во многих местах близость к быту, и доныне еще не отошедшему всецело в прошедшее. Волжскими же впечатлениями навеяна и комедия "На бойком месте", напечатанная в Љ 9 "Современника" 1865 г.

С половины 60-х годов Островский усердно занялся историей Смутного времени и вступил в оживленную переписку с Костомаровым, изучавшим в то время ту же эпоху. Результатом этой работы были две напечатанные в 1867 г. драматические хроники: "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский" и "Тушино". В Љ 1 "Вестнике Европы" 1868 г. появилась еще историческая драма, из времен Ивана Грозного, "Василиса Мелентьева", написанная в сотрудничестве с директором театров Гедеоновым. С этого времени начинается ряд пьес Островского, написанных, по его выражению, в "новой манере". Их предметом служит изображение уже не купеческого и мещанского, а дворянского быта: "На всякого мудреца довольно простоты", 1868; "Бешеные деньги", 1870; "Лес", 1871. Вперемежку с ними идут и бытовые комедии "старой манеры": "Горячее сердце" (1869), "Не все коту масленица" (1871), "Не было ни гроша, да вдруг алтын" (1872). В 1873 г. написаны две пьесы, занимающие среди произведений Островского особое положение: "Комик XVII столетия" (к 200-летию русского театра) и драматическая сказка в стихах "Снегурочка", одно из замечательнейших созданий русской поэзии. В дальнейших своих произведениях 70-х и 80-х годов Островский обращается к быту различных слоев общества - и дворянского, и чиновничьего, и купеческого, причем в последнем отмечает перемены воззрений и обстановки, вызванные требованиями новой русской жизни. К этому периоду деятельности Островского относятся: "Поздняя любовь" и "Трудовой хлеб" (1874), "Волки и овцы" (1875), "Богатые невесты" (1876), "Правда - хорошо, а счастье лучше" (1877), "Последняя жертва" (1878), "Бесприданница" и "Добрый барин" (1879), "Сердце не камень" (1880), "Невольницы" (1881), "Таланты и поклонники" (1882), "Красавец-мужчина" (1883), "Без вины виноватые" (1884) и, наконец, последняя, слабая по замыслу и исполнению, пьеса: "Не от мира сего" (1885). Кроме того, несколько пьес написано Островским в сотрудничестве с другими лицами: с Н.Я. Соловьевым - "Женитьба Белугина" (1878), "Дикарка" (1880) и "Светит да не греет" (1881); с П.М. Невежиным - "Блажь" (1881). Островскому принадлежит также целый ряд переводов иностранных пьес: "Усмирение своенравной" Шекспира (1865), "Великий банкир" Итало Франки (1871), "Заблудшие овцы" Теобальдо Чикони (1872), "Кофейная" Гольдони (1872), "Семья преступника" Джакометти (1872), переделка с французского "Рабство мужей" и, наконец, перевод 10 интермедий Сервантеса, изданных отдельно в 1886 г. Оригинальных пьес им написано всего 49. Все эти пьесы дают замечательную по своей жизненности и правдивости галерею самых разнообразных русских типов, со всеми особенностями их повадки, языка и характера. В отношении собственно драматической техники и композиции пьесы Островского нередко слабы: художник, глубоко правдивый по своей природе, и сам сознавал свое бессилие в изобретении сюжета, в расположении завязки и развязки; он говорил даже, что "драматург и не должен придумывать, что случилось; его дело - написать, как это случилось или могло случиться; тут вся его работа; при обращении внимания в эту сторону у него явятся живые люди и сами заговорят". Рассуждая о своих пьесах с этой точки зрения, Островский сознавался, что у него самое трудное дело - "выдумка", потому что всякая ложь ему противна; но без этой условной лжи драматическому писателю обойтись невозможно. То "новое слово" Островского, за которое так горячо ратовал Аполлон Григорьев, по существу своему заключается не столько в "народности", сколько в правдивости, в непосредственном отношении художника к окружающей его жизни с целью вполне реального ее воспроизведения на сцене. В этом направлении Островский сделал дальнейший шаг вперед по сравнению с Грибоедовым и Гоголем и надолго утвердил на нашей сцене ту "натуральную школу", которая при начале его деятельности уже господствовала в других отделах нашей литературы.

Талантливый драматург, поддержанный не менее талантливыми артистами, вызвал соревнование в своих сверстниках, пошедших тем же путем: драматургами однородного направления явились Писемский, А. Потехин и другие, менее заметные, но в свое время пользовавшиеся заслуженным успехом писатели. Всей душой преданный театру и его интересам, Островский уделял немало времени и труда также и практическим заботам о развитии и усовершенствовании драматического искусства и об улучшении материального положения драматических авторов. Он мечтал о возможности преобразовать художественный вкус артистов и публики и создать театр-школу, одинаково полезную как для эстетического воспитания общества, так и для подготовки достойных деятелей сцены. Среди всевозможных огорчений и разочарований он оставался до конца жизни верен этой заветной своей мечте, осуществлением которой отчасти явился созданный им в 1866 г. в Москве Артистический кружок, давший впоследствии московской сцене многих талантливых деятелей. Вместе с тем Островский заботился об облегчении материального положения русских драматургов: его трудами образовано Общество русских драматических писателей и оперных композиторов (1874), бессменным председателем которого он оставался до самой своей смерти. Вообще, к началу 80-х годов, Островский прочно занял место вождя и учителя русской драмы и сцены. Усиленно работая в учрежденной в 1881 г. при дирекции Императорских театров комиссии "для пересмотра законоположений по всем частям театрального управления", он добился многих преобразований, значительно улучшивших положение артистов и давших возможность более целесообразной постановки театрального образования. В 1885 г. Островский был назначен заведующим репертуарной частью московских театров и начальником театрального училища. Здоровье его, к этому времени уже пошатнувшееся, не отвечало тем широким планам деятельности, какие он себе ставил. Усиленная работа быстро истощила организм; 2 июня 1886 г. Островский скончался в своем костромском имении Щелыкове, не успев осуществить своих преобразовательных предположений.
     Сочинения Островского издавались много раз; последнее и более полное издание - товарищества "Просвещение" (СПб., 1896 - 97, в 10 томах, под редакцией М.И. Писарева и с биографическим очерком И. Носова). Отдельно изданы "Драматические переводы" (М., 1872), "Интермедия Сервантеса" (СПб., 1886) и "Драматические сочинения А. Островского и Н. Соловьева" (СПб., 1881). Для биографии Островского важнейшим трудом является книга французского ученого J. Patouillet "O. et son theatre de moeurs russes" (Париж, 1912), где указана и вся литература об Островском. См. воспоминания С.В. Максимова в "Русской Мысли" 1897 г. и Кропачева в "Русском Обозрении" 1897; И. Иванов "А.Н. Островский, его жизнь и литературная деятельность" (СПб., 1900). Лучшие критические статьи об Островском написаны Аполлоном Григорьевым (в "Москвитянине" и "Времени"), Эдельсоном ("Библиотека для Чтения", 1864), Добролюбовым ("Темное царство" и "Луч света в темном царстве") и Боборыкиным ("Слово", 1878). - Ср. также книги А.И. Незеленова "Островский в его произведениях" (СПб., 1888), и Ор. Ф. Миллера "Русские писатели после Гоголя" (СПб., 1887).