Николай Алексеевич Заболоцкий

    НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ЗАБОЛОЦКИЙ, поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1903 году в Казани в семье агронома. В 1910 г. семья переехала в село Сернур Уржумского уезда, Вятской губернии, там окончил школу. В 1920 – 1925 гг. учился в вузах Москвы и Петрограда, где окончил Педагогический институт. В 1926 – 1927гг. служил в армии. Стихи начал писать десяти лет от роду, но осознал своё призвание по настоящему позже. В 1925г. после окончания отделения литературы и языка общественно - экономического факультета Ленинградского педагогического института, Заболоцкий познакомился с Хармсом и Введенским. Год спустя вошёл в творческое объединение Реального Искусства (ОБЭРИУ). Тогда организация ещё не оформилась и называлась «Левый фланг».
     Существует миф о том, что все обэриуты превращали свою жизнь в какое-то беспрерывное шутовское представление. Заболоцкий же сторонился любой демонстративности, любых выходок. Он производил впечатление человека солидного и степенного. В молодости походил на красноармейца, в зрелые годы – на провинциального бухгалтера. Вместе с тем и Олейников, и Хармс, и Введенский, и близкий к группе Шварц любили розыгрыши, могли с важным видом произнести в обществе нарочитую бессмыслицу. Да и Заболоцкий, когда цензор потребовал от него замены строчки «Стоит, как кукла, часовой» (она показалась ему оскорбительной для красноармейца), немедленно предложил вариант: «Стоит, как брюква, часовой». Однако уже в 1929 г. Заболоцкий почувствовал, что в творчестве всё дальше отходит от Хармса и Введенского. Да и замкнутая атмосфера полулегальных литературных кружков была ему не по душе. Вскоре он перестал считать себя членом группы, хотя дружеских отношений с обэриутами не прерывал – поссорился только с Введенским. В 1928-1929 сотрудничал в детских журналах «Еж» и «Чиж». В 1938 г. Заболоцкий по ложному доносу был арестован и приговорён к пяти годам лагерей. Он прошёл через пытки, помрачение рассудка, но никого не оговорил, и до конца следствия утверждал, что неповинен. Отбывать заключение его отправили на Дальний Восток. Мучениям, которым там подвергался Заболоцкий, не поддаются описанию. Много раз он спасался чудом. После нескольких месяцев общих работ выдал себя за чертёжника и быстро освоил это ремесло – так удалось выжить. В 1944 г. Заболоцкий получил возможность выходить за пределы лагеря (его «расконвоировали»), а затем был оставлен на поселении. Выехать в Москву удалось только в 1946 году, после окончания войны. Реабилитирован в 1946. В «Истории моего заключения» (1956г.) и в опубликованных письмах из ГУЛАГА Заболоцкий рассказал об очень немногом.
    Высшим поэтическим достижением обэриутов многие литературоведы считают сборник Н. Заболоцкого «Столбцы» (1929 г.). Это книга о советском мещанстве, о том, как на смену кровавым временам пришли времена пошлые (впрочем, тоже не бескровные). Обыватели потянулись к «изящной жизни». Название «Столбцы» как бы подчёркивало отличие от «высокой» поэзии (это будто и не стихи, а просто строчки, записанные столбиком). Но сам поэт говорил, что он хотел названием книги выразить «понятие дисциплины, порядка — всего, что противостоит стихии мещанства». Об этом многие «столбцы» Заболоцкого.
    Но вот знакомые явились,
    Завод пропел: «Ура! Ура!».
    И Новый Быт, даруя милость,
    В тарелке держит осетра.
    Варенье, ложечкой носимо,
    Шипит и падает в боржом.
    Жених, проворен нестерпимо,
    К невесте лепится ужом.
    «Новый Быт», 1927 г.
    А вот как выглядит этот мир в стихотворении «Свадьба» (1928 г.):
    Мясистых баб большая стая.
    Сидит вокруг, пером блистая,
    И лысый венчик горностая
    Венчает груди, ожирев
    В поту столетних королев.
    Они едят густые сласти,
    Хрипят в неутолённой страсти,
    И распуская животы,
    В тарелки жмутся и цветы.
    Прямые лысые мужья
    Сидят, как выстрел из ружья,
    Едва вытягивая шеи
    Сквозь мяса жирные траншеи.
    И пробиваясь сквозь хрусталь
    Многообразно однозвучный,
    Как сон земли благополучной,
    Парит на крылышках мораль.
    Заболоцкий не любил темноты и не верил в «звезду бессмыслицы» (выражение Введенского). «Столбцы» отличаются от поэзии Хармса и Введенского большей традиционностью и внятностью. Особый эффект этих стихов достигается благодаря столкновению формы русской классической поэзии (почти везде – четырёхстопный ямб) и приземлённых, бытовых деталей с карикатурными чертами:
    О мир, свернись одним Кварталом,
    Одной разбитой мостовой,
    Одним проплёванным амбаром
    Одной мышиною норой…
     «Ивановы», 1928 г.
    Зрелый Заболоцкий увлекался натурфилософией (философией природы) и пытался понять её законы:
    Жук ел траву, жука клевала птица,
    Хорёк пил мозг из птичьей головы...
     «Лодейников», 1932—1933 гг.
    Он считал, что человек рождён, чтобы разрушить это всеобщее поедание, стать «не детищем природы», а её «зыбким умом». Человек - не только высшее творение природы, но и величайший её реформатор. Он должен построить новый мир, в котором животные будут раскрепощены и станут его равноправными братьями. Заболоцкий любил повторять слова В. Хлебникова:
    «Я вижу конские свободы и равноправие коров». В поэме «Торжество земледелия» (1929—1930 гг.) человеческий разум вносит гармонию и лад в мироздание, люди и животные объединяются в свободном труде:    Один старик, сидя в овраге,
    объясняет философию собаке...
    Потом тихо составляет
     идею точных молотилок
     и коровам объясняет,
     сердцем радостен и пылок.

    Язык поэмы необычен. Сочетание вполне серьёзных экономических и политических терминов с просторечиями и наивными, детскими оборотами заставляет читателя смеяться. Поэтому, несмотря на прославление коллективизации и механизации в «Торжестве земледелия», советская критика ополчилась на автора. В сказочном сюжете, в монологах действующих лиц усмотрели издевательство над строительством социализма. Можно полагать, что в дальнейшем эти статьи сыграли свою роль в аресте Заболоцкого.
    После возвращения из лагерей поэт почти десять лет занимался в основном переводами. «Своих стихов не пишу и не знаю, как их нужно писать», — признавался он в одном из писем 1946 г. И всё-таки вскоре появляется несколько лирических стихотворений. В их числе — одно из самых знаменитых:
    Я не ищу гармонии в природе.
    Разумной соразмерности начал
    Ни в недрах скал, ни в ясном
     небосводе
    Я до сих пор, увы, не различал.
    Как своенравен мир её дремучий!
    В ожесточённом пении ветров
    Не слышит сердце правильных
     созвучий,
    Душа не чует стройных голосов.
    Но в тихий час осеннего заката,
    Когда умолкнет ветер вдалеке,
    Когда, сияньем немощным объята,
    Слепая ночь опустится к реке,
    Когда огромный мир
     противоречий
    Насытится бесплодною игрой, —
    Как бы прообраз боли человечьей
    Из бездны вод встаёт передо
     мной.
    И в этот час печальная природа
    Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
    И не мила ей дикая свобода,
    Где от добра неотделимо зло.
     «Я не ищу гармонии в природе...», 1947 г.
    В поздних стихах Заболоцкого — тёплое, заинтересованное и милосердное внимание к миру, ко всему живому.
    Но при вдумчивом чтении открывается нечеловеческая, мучительная тоска, сокрытая даже в самых строгих и сдержанных образах:

    Но ведь в жизни солдаты мы,
    И уже на пределах ума
    Содрогаются атомы,
    Белым вихрем взметая дома.
    Как безумные мельницы,
    Машут войны крылами вокруг.
    Где ж ты, иволга, леса отшельница?
    Что ты смолкла, мой друг?
     «В этой роще берёзовой», 1946 г.
    В стихотворении «Старая актриса» (1956 г.) - интонация кроткого, всё выносящего терпения, достоинства и скорби ребёнка, живущего из милости у тётки-актрисы, которая когда-то была кумиром театральной Москвы. Но сквозь броню этой сдержанности пробивается тайная мука, живое, надрывное сострадание:
    И когда её старая тётка бранит,
    И считает и прячет монеты, -
    О, с каким удивленьем ребёнок глядит
    На прекрасные эти портреты!
    Разве девочка может понять до конца,
    Почему, поражая нам чувства,
    Поднимает над миром такие сердца
    Неразумная сила искусства!
    В стихах 1956 - 1958 гг. у Заболоцкого впервые столь органично сочетаются строгая красота формы - и небывалая прежде нежность, почти сентиментальность. Поразителен по силе и чистоте чувства его горестный цикл «Последняя любовь» (1957 г.).
    Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
    Остывающий лепет изменчивых
     уст,
    Лёгкий лепет, едва отдающий смолой,
    Проколовший меня смертоносной
     иглой! «Можжевеловый куст»
    Заболоцкий умер на творческом взлёте. Зная о своей неизлечимо тяжёлой сердечной болезни, он ни на миг не допускал мысли, что может исчезнуть бесследно:
    Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
    Себя я в этом мире обнаружу.
    Над головой твоей, далёкий
     правнук мой,
    Я в небе пролечу, как медленная
     птица,
    Я вспыхну над тобой, как бледная
     зарница,
    Как летний дождь прольюсь,
     сверкая над травой.
    «Завещание», 1947 г.

    

    Умер Николай Алексеевич Заболоцкий в 1958 году в Москве.

    ЗАБОЛОЦКИЙ, НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1903–1958), русский поэт, переводчик. Родился 24 апреля (7 мая) 1903 под Казанью. Его дед по отцу, отслужив при Николае I положенные четверть века в солдатах, записался уржумским мещанином и работал объездчиком в лесничестве. Один из двух его сыновей, отец поэта, получил казенную стипендию и выучился на агронома. Женился он поздно и взял в жены городскую учительницу, «сочувствующую революционным идеям». Семья жила в селе Сернуре; сын, первый из шестерых детей, учился вдали от дома, в реальном училище Уржума. По окончании училища в 1920 Заболоцкий отправился в Москву, где поступил одновременно на филологический и медицинский факультеты Московского университета, однако вскоре переехал в Петроград и поступил в педагогический институт. Участвовал в литературном кружке «Мастерская слова», не был отобран в состав пролетарского писательского авангарда, однако нашел общий язык со стихотворцами, считавшими себя «левым флангом» ленинградского отделения Всероссийского союза поэтов (вскоре упраздненного).
    В 1926–1927 Заболоцкий служил в армии, затем получил место в отделе детской книги Госиздата. Руководил отделом С.Маршак, в отделе работали Е.Шварц, Л.Чуковская, Н.Олейников. Отдел выпускал не только книги, но и два детских журнала – «Чиж» и «Еж». К работе были привлечены поэты-единомышленники Заболоцкого – Д.Хармс и А.Введенский, образовалась поэтическая группа со своей программой. В конце 1927 она стала именоваться Объединением Реального искусства (сперва ОБЕРИО, затем ОБЭРИУ), ее приверженцы – обэриутами. Манифест обэриутов появился в начале 1928 в Афишах Дома печати, раздел «Поэзия обэриутов» написал Заболоцкий. В духе тогдашнего культа новаторства было заявлено: «Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и создатели нового ощущения жизни и ее предметов». Себя он при этом назвал «поэтом голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя». К этому времени было опубликовано вразброс несколько стихотворений Заболоцкого, более или менее подтверждавших эту декларацию (Вечерний бар, Футбол, Игра в снежки и т.д.). Они прошли незамеченными, зато изданный тиражом 1200 экз. сборник Столбцы (1929), включавший 22 стихотворения, «вызвал в литературе порядочный скандал», как сообщал другу Заболоцкий, добавив: «...и я был причислен к лику нечестивых». Статья в журнале «Печать и революция» (1930, № 4) называлась Система девок, в журнале «Стройка» (1930, № 1) – Распад сознания. Книга оценивалась как «враждебная вылазка», однако прямых распоряжений в отношении Заболоцкого не последовало и ему (при посредстве Н.Тихонова) удалось завязать особые отношения с журналом «Звезда», где и было напечатано около десяти стихотворений, пополнивших Столбцы во второй (неопубликованной) редакции сборника (в окончательной, впервые воспроизведенной в издании 1965 редакции раздел Столбцы и поэмы содержит 46 стихотворений).
    Столбцы и примыкающие к ним стихотворения 1926–1932 представляли собой опыты словесной пластики, ориентированной на повседневную бытовую речь и сближавшей поэзию с современной живописью. Натюрморты, жанровые сцены и этюды Столбцов мотивировались «по-обэриутски»: «Посмотрите на предмет голыми глазами и вы увидите его впервые очищенным от ветхой литературной позолоты... Мы расширяем смысл предмета, слова и действия». Такое «расширение смысла» постепенно отдалило Заболоцкого от других обэриутов и явственно сказалось в поэме Торжество земледелия, написанной в 1929–1930 и полностью напечатанной в журнале «Звезда» в 1933: это была своего рода «мистерия-буфф», прославлявшая коллективизацию как начало вселенского благоустройства. О его полнейшей лояльности свидетельствует стихотворение на смерть Кирова (1934), немыслимое в контексте творчества других обэриутов. При этом в поэме Торжество земледелия, как и в последующих – Безумный волк (1931) и Деревья (1933), сказалось влияние В.Хлебникова. Как и для других поэтов левого толка, Хлебников был для Заболоцкого культовой фигурой, ему была особенно близка устремленность хлебниковской поэтической мысли к сотворению утопии, «учреждению» всемирной гармонии. Подоспело ко времени и знакомство с сочинениями К.Э.Циолковского, в которых Заболоцкий видел подтверждение визионерских мечтаний Хлебникова. Публикация Торжества земледелия повлекла за собой изъятие из обращения номера «Звезды» с текстом поэмы, оценку автора в органе ЦК ВКП(б) «Правда» (в статье В.Ермилова Юродствующая поэзия и поэзия миллионов) и шельмование в других периодических изданиях. Подготовленную к печати книгу Стихотворения 1926–1932 издать не удалось; попытка издать стихотворения и поэмы 1926–1936 оказалась тщетной. Семнадцать новых стихотворений Заболоцкого, большей частью опубликованных в газете «Известия» и максимально приближенных к среднему уровню советской интеллигентской («умствующей») поэзии 1930-х годов, составили сборник Вторая книга (1937), который, по-видимому, должен был свидетельствовать о полной «перековке» автора Столбцов и Торжества земледелия. Заболочкий выпустил также переводы-пересказы для детей и юношества Гаргантюа и Пантагрюэля Ф.Рабле, одного из Путешествий Гулливера Дж.Свифта, Тиля Уленшпигеля Ш.де Костера, а также стихотворное переложение поэмы Шота Руставели Витязь в тигровой шкуре. Тем не менее в 1938 он был арестован и осужден как участник вымышленной террористической организации ленинградских писателей. Его «дело», следствие с пытками и лагерные мытарства кратко описаны в его воспоминаниях История моего заключения (журнал «Даугава», 1988, № 3). Колымский срок был прерван, и уже в 1943 Заболоцкий получил статус ссыльно-поселенца сперва на Алтае, затем в Казахстане. В 1946 он переехал в Москву, в 1948 опубликовал сборник Стихотворения, в котором превалируют произведения грузинской тематики, среди них – Горийская симфония, акафист Сталину, написанный еще в 1936 и переизданный к семидесятилетию вождя. Заболоцкому было предложено превратить свой пересказ 1930-х годов поэмы Шота Руставели в полный перевод. Как и заказанное ему стихотворное переложение Слова о полку Игореве, это было одной из самых престижных и выгодных переводческих работ советского времени. Никакой лирики лагерно-ссыльного периода не сохранилось, и никаких свидетельств о существовании таковой не имеется; новые стихотворения начинают появляться с 1946. Они представляют собой результат творческой эволюции, определившейся еще в 1934–1937. Заболоцкий использует поэтику жестокого романса; характерна она и для стихотворений трагического звучания (В этой роще березовой, Старая сказка, Воспоминание, Где-то в поле возле Магадана и т.д.). Между тем стихотворение Облетают последние маки содержит прямое и открытое авторское признание: «Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому». И прижизненный сборник Стихотворения (1957), и посмертное Избранное (1960) дают заведомо искаженное представление о лирике Заболоцкого, включая лишь немногим больше половины его произведений 1936–1958 и целиком отсекая стихотворения и поэмы раннего периода, противоречившие благолепному образу советского поэта. Сам Заболоцкий от своего раннего творчества не отрекался и не оставлял надежды на публикацию более или менее полного собрания. Он составил его дважды – в 1952 и 1958; предугадывая обязательные претензии стилистической цензуры, пытался без особого успеха приглаживать тексты 1926–1936, вопреки тогдашней программной «красоте неуклюжести» (Битва слонов, 1931): «Весь мир неуклюжего полон значения!». Впервые поэзия Заболоцкого была представлена читателю с достаточной полнотой в 1965 (Большая серия «Библиотеки поэта»). Ряд ранних стихотворений и поэма Птицы (1933) оставались неопубликованными до 1972. В первоначальном виде Столбцы и поэмы 1930-х годов были заново опубликованы в книге Вешних дней лаборатория (1987). Умер Заболоцкий в Москве 14 октября 1958.