Прочитав роман, что называется, на одном дыхании, остаешься наедине с вопросами: а есть ли в этой блестяще описанной вакханалии адских сил какой-то философский, нравственный смысл? Какова точка отсчета тех временных координат, в которых существуют персонажи булгаковского произведения? Таких точек как минимум две: «настоящее время», в котором живут и действуют москвичи 30-х годов, и «прошедшее время», в котором разворачиваются события романа Мастера. В произведении есть герои, одинаково свободно чувствующие себя как в «настоящем», так и в «прошедшем» времени. Это прежде всего Воланд, затем — Мастер, пишущий роман о Пилате и в конце концов встречающийся со своим героем. Очевидно, для них существует еще и какое-то «третье время». Эти «времена» (говоря по-иному — «миры») существуют не отдельно друг от друга, а переплетаются самым причудливым образом. Нельзя не заметить, что каждая глава из романа Мастера начинается теми же словами, которыми закончилась предыдущая глава из жизни москвичей 30-х годов: «В белом плаще…», «Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением…», «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город». Уже в самом начале романа ощущается какая-то таинственная связь между тем, что происходит в Москве нынче, и тем, что происходило в Ершалаиме много лет назад. Следовательно, можно предположить, что художественное целое булгаковского романа — это своеобразный перекресток двух миров: «земного», обыденного, содержащего в себе жизнь Москвы 30-х годов, и «христологического», библейского, включающего в себя персонажей, связанных с историей смерти Иешуа (Христа). Миры эти встречаются и пересекаются в своеобразном «третьем мире» — в континууме вечности, где наиболее четко проявляется всеобщая связь предметов и явлений. С позиции вечности становится вполне объяснимой и «таинственная связь» между встречей на Патриарших прудах и историей допроса Иешуа: оба эти события происходят в один и тот же день календарного года, а именно в Страстной четверг. Полная весенняя луна, которая сияет в небе Ершалаима и Москвы, — это намек на то, что на дворе Страстная неделя, канун Пасхи, отмечаемой в христианском мире в первое воскресенье после первого весеннего полнолуния. «Троемирие » — вот основная концепция булгаковского романа. Вечность, в которой встречаются миры человеческий и библейский, — вот пространственно-временные координаты «Мастера и Маргариты». Даже в деталях проявляется это «троемирие». Например, имя одного из воландовской свиты: для людей он — Коровьев, для «своих» — Фагот, в вечности же он, возвративший себе свой истинный рыцарский облик, и вовсе не имеет имени. «Троемирие» — вовсе не открытие Булгакова. Как философская категория оно существует в трудах выдающегося украинского мыслителя Григория Савича Сковороды. Философское учение Сковороды, изложенное в его диалогах и трактатах, исходит из идеи трех «миров»: макрокосма, или Вселенной, микрокосма, или человека, и третьей, «символической » реальности, связующей большой и малый мир, идеально их в себе отражающей. Ее наиболее совершенный образец есть, по Сковороде, Библия. Философская основа романа Булгакова (за исключением христологических преданий как связующего звена между человеком и Вселенной, исполняющих в романе функции Священного Писания) в основном совпадает с краеугольным камнем учения Сковороды. Обратившись к личности Мастера, можно легко заметить, что основой его жизни является роман, творчество, написанное им слово. Многочисленные высказывания героя о несущественности для него земной жизни (кроме всего, что связано с Маргаритой) тому доказательство. Примечательно и то, что роман определяет в конце концов судьбу автора. Следовательно, именно внутренний мир человека, его отношение к истине становится в булгаковском романе силой, определяющей место этого человека в макрокосме бытия. Эта закономерность действует относительно всех персонажей «Мастера и Маргариты», ибо Воланд проникал в сердце каждого человека, воздавал ему по делам его, подтверждая тем самым справедливость слов Гете, вынесенных в эпиграф, о себе как о части «…той силы, что хочет зла и вечно совершает благо». Почти так же понимал сущность человека и Сковорода. Человек состоит из «двух натур»: видимой и невидимой. В обнаружении невидимой натуры через видимую состоит, по учению Сковороды, основная проблема человеческого существования, которая решается в подвиге самопознания, в обнаружении «внутреннего», «сердечного», «единого» человека. В качестве примера можно привести рассуждения великого философа о пророке Исайе, изображенном на иконе держащим в руках листок со словами своего пророчества: «Сей блаженный старик, — пишет Сковорода, — легко держит в правой руке то дело, в коем всегда, везде все содержится. Рассуди, что сам откровения светом озаренный старец в его состоит руке: носимым носится и держится у себя держимым». Очевидно, что существование Мастера у Булгакова, как и Исайи у Сковороды, определяется сказанным или написанным — романом о Понтии Пилате. За что наказаны Никанор Иванович Босой, буфетчик Андрей Фокич Соков, дядя Берлиоза Поплавский и прочие? За жадность, за непомерные материальные потребности. Переводя таким образом разговор в область морали, можно вспомнить изученный ранее роман Л. Н. Толстого «Война и мир», где человек должен жить по принципу «ничего лишнего». Ведь именно так понял смысл жизни Пьер Безухов, побывав в плену и ощутив, что боль от хождения босыми ногами по холодной сентябрьской земле так же сильна, как и боль от тесных модных лакированных башмаков. «Ничего лишнего » для Мастера — это полная и глубокая удовлетворенность тем, что ему дано, что ему жизненно необходимо: любовь и творчество. Нравственная концепция Сковороды в точности совпадает с реальным кредо булгаковского романа. Украинский философ полагал, что все, что нужно человеку, он уже имеет, а то, что трудно ему достается, вовсе не является жизненной необходимостью. Именно этим рассуждением начинается работа Сковороды «Начальная дверь к христианскому добронравию»: «Благодарение блаженному богу за то, что сделал все нужное нетрудным, а трудное ненужным ». Этот же принцип («ничего лишнего») проявляется и в рассуждениях Сковороды о «законе сродностей»: «Все для тебя худая пища, что не сродная, хотя бы она и царская… Без сродностей — все ничто… Разумным и добрым сердцам гораздо милее и почтеннее природный и честный сапожник, нежели бесприродный штатский советник». Наконец, философия Сковороды поможет понять и одну из последних глав булгаковского романа: «Судьба Мастера и Маргариты определена». Автор романа о Пилате заслужил не свет, уготованный лишь святым мученикам за веру, а покой, предназначенный истинному человеку. В этом же русле рассуждает о покое и «украинский Сократ». Искание покоя — одна из постоянных тем философских трудов Сковороды и его поэзии. Покой кажется ему наградой за все земные страдания — это вечный его дом. В своих стихах Сковорода говорил:
Оставь, о дух мой, вскоре все земные места! Взойди, о дух мой, на горы, где правда живет свята, Где покой, тишина от вечных царствует лет, Где блещет та страна, в коей не преступный свет. Так подтверждается гипотеза о совпадении основных философско - этических концепций романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита » и мировоззренческих позиций «украинского Сократа» Григория Савича Сковороды.
