Стихотворение Н. Заболоцкого «Гроза идет» (Восприятие, истолкование, оценка)

    И мы должны понять, что есть значок,
    Который посылает нам природа...
    Н. Заболоцкий    Поэт мысли, философских раздумий, тонкий лирик — таким вошел в русскую поэзию XX века Николай Заболоцкий. В его жизни было многое: учеба на историко-филологическом факультете Московского университета, переписка с К. Циолковским, арест и ссылка, но главное, в его жизни всегда была поэзия. Поэзия, в которой Заболоцкий отстаивал красоту человека и природы.
    Стихотворение “Гроза идет”, написанное в 1957 году, относится к последнему периоду творчества поэта, который исследователи называли “классическим”. В стихах, созданных в это время, весьма ощутима традиция А. Пушкина, Е. Баратынского и особенно Ф. Тютчева.
    Однако Заболоцкий не повторяет готовые поэтические системы великих предшественников, а раскрывает в них новые возможности:

    Движется нахмуренная туча,
    Обложив полнеба вдалеке,
     Движется, огромна и тягуча,
    С фонарем в приподнятой руке.

    Конечно же, для Тютчева был невозможен образ тучи с фонарем в руке. Чтобы создать его, надо было пройти через метафорические поиски поэзии XX века.
    В стихотворении сохранен тютчевский параллелизм проходящих через все стихотворение описаний природы и душевной жизни, мыслей лирического героя. Говоря о молчании, поэт признается:

    Сколько раз она меня ловила,
    Сколько раз, сверкая серебром,
    Сломанными молниями била,
    Каменный выкатывала гром.

    Лирический герой не только эмоционально воспринимает природное явление, в данном случае грозу, не только соотносит его со своими душевными переживаниями, он по-тютчевски разрушает грань между человеком и природой. И это приводит к таким смелым и неожиданным ассоциациям:

    Сколько раз, ее увидев в поле,
    Замедлял я робкие шаги
    И стоял, сливаясь поневоле
    С белым блеском вольтовой дуги.

    И сразу же поэт переносит наше внимание на дерево, расщепленное молнией. Для классической поэзии этот образ достаточно традиционен, но Заболоцкий и здесь находит свое осмысление. Сожженное дерево становится опорой небосклону:

    Вот он — кедр у нашего балкона,
     Надвое громами расщеплен,
     Он стоит, и мертвая корона
    Подпирает темный небосклон.

    Эта стойкость “мертвого” дерева сродни судьбе лирического героя, страдавшего, познавшего горе и радость, любовь и ненависть, но не сломившегося.
    Перед нами три стадии сопоставления чувств лирического героя с расколотым деревом.
    Вначале дерево, поддерживая человека, сообщает ему жизнь:

    Иглы почерневшие с вершины
     Осыпают звездами меня.

    Затем оказывается, что судьба лирического героя тяжелее “раны от огня”, нанесенной кедру:

    Пой мне песню, дерево печали!
    Я, как ты, ворвался в высоту,
     Но меня лишь молнии встречали
     И огнем сжигали на лету.

    А в финале стихотворения уже утверждается величие человека, его неукротимая жажда жить, любить, творить:

    Почему же, надвое расколот,
    Я, как ты, не умер у крыльца,
    И в душе все тот же лютый голод,
    И любовь, и песни до конца!

    Таким образом, стихотворение “Гроза идет” — не просто пейзажная зарисовка. Мне кажется, что перед нами яркий образец лирики философской. Заболоцкий обращается к темам жизни и смерти, смысла бытия человека.
    В стихотворении даны реальные детали пейзажа: обложенное тучами небо, расщепленное молнией дерево. Но философичность этого произведения неизбежно приводит к усилению его метафоричности: “сверкая серебром”, “нахмуренная туча”. Здесь природа не противостоит человеку, как это было в ранней лирике Заболоцкого. Она выступает заодно с ним, оттеняет его душевное состояние, его веру в победу жизни над смертью.
    Многочисленные олицетворения, встречающиеся в этом стихотворении, свидетельствуют не только об уподоблении природы человеку. В них заложен более глубокий символический смысл: вслед за Тютчевым Заболоцкий увидел в природе настоящую жизнь. Поэтому туча способна “ловить”, “бить”, а “живое сердце” дерева “осыпать звездами”. Барьеры между миром человека и миром природы разрушены: природа страдает и живет подобно человеку, а человек, подобно явлению природы, испытывает такие же чувства.
    Однако в стихотворении “Гроза идет” существует и иной мотив: человек может вынести гораздо больше испытаний, но не согнуться и не умереть.
    Пейзажная лирика Заболоцкого никогда не была просто описательной. Его лирический герой не только эмоционально воспринимает природу, но и стремится осмыслить ее жизнь, тесно связанную с жизнью человека.
    Пройдя сложный жизненный и поэтический путь, Николай Заболоцкий пришел к классической ясности философской лирики. Это и является свидетельством неувядаемой силы его поэзии.

    ЗАБОЛОЦКИЙ, НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1903–1958), русский поэт, переводчик. Родился 24 апреля (7 мая) 1903 под Казанью. Его дед по отцу, отслужив при Николае I положенные четверть века в солдатах, записался уржумским мещанином и работал объездчиком в лесничестве. Один из двух его сыновей, отец поэта, получил казенную стипендию и выучился на агронома. Женился он поздно и взял в жены городскую учительницу, «сочувствующую революционным идеям». Семья жила в селе Сернуре; сын, первый из шестерых детей, учился вдали от дома, в реальном училище Уржума. По окончании училища в 1920 Заболоцкий отправился в Москву, где поступил одновременно на филологический и медицинский факультеты Московского университета, однако вскоре переехал в Петроград и поступил в педагогический институт. Участвовал в литературном кружке «Мастерская слова», не был отобран в состав пролетарского писательского авангарда, однако нашел общий язык со стихотворцами, считавшими себя «левым флангом» ленинградского отделения Всероссийского союза поэтов (вскоре упраздненного).
    В 1926–1927 Заболоцкий служил в армии, затем получил место в отделе детской книги Госиздата. Руководил отделом С.Маршак, в отделе работали Е.Шварц, Л.Чуковская, Н.Олейников. Отдел выпускал не только книги, но и два детских журнала – «Чиж» и «Еж». К работе были привлечены поэты-единомышленники Заболоцкого – Д.Хармс и А.Введенский, образовалась поэтическая группа со своей программой. В конце 1927 она стала именоваться Объединением Реального искусства (сперва ОБЕРИО, затем ОБЭРИУ), ее приверженцы – обэриутами. Манифест обэриутов появился в начале 1928 в Афишах Дома печати, раздел «Поэзия обэриутов» написал Заболоцкий. В духе тогдашнего культа новаторства было заявлено: «Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и создатели нового ощущения жизни и ее предметов». Себя он при этом назвал «поэтом голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя». К этому времени было опубликовано вразброс несколько стихотворений Заболоцкого, более или менее подтверждавших эту декларацию (Вечерний бар, Футбол, Игра в снежки и т.д.). Они прошли незамеченными, зато изданный тиражом 1200 экз. сборник Столбцы (1929), включавший 22 стихотворения, «вызвал в литературе порядочный скандал», как сообщал другу Заболоцкий, добавив: «...и я был причислен к лику нечестивых». Статья в журнале «Печать и революция» (1930, № 4) называлась Система девок, в журнале «Стройка» (1930, № 1) – Распад сознания. Книга оценивалась как «враждебная вылазка», однако прямых распоряжений в отношении Заболоцкого не последовало и ему (при посредстве Н.Тихонова) удалось завязать особые отношения с журналом «Звезда», где и было напечатано около десяти стихотворений, пополнивших Столбцы во второй (неопубликованной) редакции сборника (в окончательной, впервые воспроизведенной в издании 1965 редакции раздел Столбцы и поэмы содержит 46 стихотворений).
    Столбцы и примыкающие к ним стихотворения 1926–1932 представляли собой опыты словесной пластики, ориентированной на повседневную бытовую речь и сближавшей поэзию с современной живописью. Натюрморты, жанровые сцены и этюды Столбцов мотивировались «по-обэриутски»: «Посмотрите на предмет голыми глазами и вы увидите его впервые очищенным от ветхой литературной позолоты... Мы расширяем смысл предмета, слова и действия». Такое «расширение смысла» постепенно отдалило Заболоцкого от других обэриутов и явственно сказалось в поэме Торжество земледелия, написанной в 1929–1930 и полностью напечатанной в журнале «Звезда» в 1933: это была своего рода «мистерия-буфф», прославлявшая коллективизацию как начало вселенского благоустройства. О его полнейшей лояльности свидетельствует стихотворение на смерть Кирова (1934), немыслимое в контексте творчества других обэриутов. При этом в поэме Торжество земледелия, как и в последующих – Безумный волк (1931) и Деревья (1933), сказалось влияние В.Хлебникова. Как и для других поэтов левого толка, Хлебников был для Заболоцкого культовой фигурой, ему была особенно близка устремленность хлебниковской поэтической мысли к сотворению утопии, «учреждению» всемирной гармонии. Подоспело ко времени и знакомство с сочинениями К.Э.Циолковского, в которых Заболоцкий видел подтверждение визионерских мечтаний Хлебникова. Публикация Торжества земледелия повлекла за собой изъятие из обращения номера «Звезды» с текстом поэмы, оценку автора в органе ЦК ВКП(б) «Правда» (в статье В.Ермилова Юродствующая поэзия и поэзия миллионов) и шельмование в других периодических изданиях. Подготовленную к печати книгу Стихотворения 1926–1932 издать не удалось; попытка издать стихотворения и поэмы 1926–1936 оказалась тщетной. Семнадцать новых стихотворений Заболоцкого, большей частью опубликованных в газете «Известия» и максимально приближенных к среднему уровню советской интеллигентской («умствующей») поэзии 1930-х годов, составили сборник Вторая книга (1937), который, по-видимому, должен был свидетельствовать о полной «перековке» автора Столбцов и Торжества земледелия. Заболочкий выпустил также переводы-пересказы для детей и юношества Гаргантюа и Пантагрюэля Ф.Рабле, одного из Путешествий Гулливера Дж.Свифта, Тиля Уленшпигеля Ш.де Костера, а также стихотворное переложение поэмы Шота Руставели Витязь в тигровой шкуре. Тем не менее в 1938 он был арестован и осужден как участник вымышленной террористической организации ленинградских писателей. Его «дело», следствие с пытками и лагерные мытарства кратко описаны в его воспоминаниях История моего заключения (журнал «Даугава», 1988, № 3). Колымский срок был прерван, и уже в 1943 Заболоцкий получил статус ссыльно-поселенца сперва на Алтае, затем в Казахстане. В 1946 он переехал в Москву, в 1948 опубликовал сборник Стихотворения, в котором превалируют произведения грузинской тематики, среди них – Горийская симфония, акафист Сталину, написанный еще в 1936 и переизданный к семидесятилетию вождя. Заболоцкому было предложено превратить свой пересказ 1930-х годов поэмы Шота Руставели в полный перевод. Как и заказанное ему стихотворное переложение Слова о полку Игореве, это было одной из самых престижных и выгодных переводческих работ советского времени. Никакой лирики лагерно-ссыльного периода не сохранилось, и никаких свидетельств о существовании таковой не имеется; новые стихотворения начинают появляться с 1946. Они представляют собой результат творческой эволюции, определившейся еще в 1934–1937. Заболоцкий использует поэтику жестокого романса; характерна она и для стихотворений трагического звучания (В этой роще березовой, Старая сказка, Воспоминание, Где-то в поле возле Магадана и т.д.). Между тем стихотворение Облетают последние маки содержит прямое и открытое авторское признание: «Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому». И прижизненный сборник Стихотворения (1957), и посмертное Избранное (1960) дают заведомо искаженное представление о лирике Заболоцкого, включая лишь немногим больше половины его произведений 1936–1958 и целиком отсекая стихотворения и поэмы раннего периода, противоречившие благолепному образу советского поэта. Сам Заболоцкий от своего раннего творчества не отрекался и не оставлял надежды на публикацию более или менее полного собрания. Он составил его дважды – в 1952 и 1958; предугадывая обязательные претензии стилистической цензуры, пытался без особого успеха приглаживать тексты 1926–1936, вопреки тогдашней программной «красоте неуклюжести» (Битва слонов, 1931): «Весь мир неуклюжего полон значения!». Впервые поэзия Заболоцкого была представлена читателю с достаточной полнотой в 1965 (Большая серия «Библиотеки поэта»). Ряд ранних стихотворений и поэма Птицы (1933) оставались неопубликованными до 1972. В первоначальном виде Столбцы и поэмы 1930-х годов были заново опубликованы в книге Вешних дней лаборатория (1987). Умер Заболоцкий в Москве 14 октября 1958.