Темы, идеи, образы лирики Н.А. Заболоцкого

    Н. Заболоцкий принадлежит к поколению писателей, вступивших в литературу уже после революции. В этом поэте поражает удивительная преданность творчеству, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремленное развитие собственной концепции. Он критически относился к своим произведениям и к их подбору, считая, что нужно писать не отдельные стихотворения, а целую книгу. На протяжении жизни поэт несколько раз составлял превосходные сборники.    Заболоцкий очень внимательно относился к живой человеческой душе. Это привело его к психологически насыщенным сюжетным зарисовкам («Жена», «Неудачник», «В кино», «Некрасивая девочка», «Старая актриса»...), к наблюдениям над тем, как душа и судьба отражаются во внешности человека («О красоте человеческих лиц», «Портрет»). Для поэта большое значение имела красота природы, ее воздействие на внутренний мир человека. А также целый ряд замыслов и работ Заболоцкого был связан с неизменным интересом к истории и эпической поэзии («Рубрук в Монголии»). Постоянно совершенствовалась его поэтика, а формулой творчества стала провозглашенная им триада: мысль - образ - музыка. Суммируя все эти признаки, можно сказать, что справедливы критики, называющие творчество Заболоцкого «поэзией мысли».

    В творчестве поэта отчётливо выделяются три основных периода, каждый из которых отличается друг от друга. Раннее творчество Заболоцкого формировалось под влиянием эстетики обериутов, так как он был одним из создателей и идеологов литературной группировки ОБЕРИУ. В своей декларации они называли себя поэтами «голых конкретных фигур, вплотную придвинутых к глазам зрителя».

    Диапазон идей лирики Н.А. Заболоцкого 20-х годов освещает, в основном, обличение бездуховности мещанского мира периода нэпа, жадность людей к материальным благам, которые мешают человеку чувствовать красоту мира. Образы ранних стихов Заболоцкого, вошедших в сборник «Столбцы», отличаются рельефностью и неожиданностью языковых изобразительных средств. В стихотворении «Свадьба» поэт сатирически рисует стаю «мясистых баб», которые едят «густые сласти». В «Вечернем баре» изображена атмосфера пивного погребка, названного бутылочным раем. Блик света, отражённый в пивной кружке, трансформируется в неожиданный образ – «в бокале плавало окно».

    В конце 20-х - начале 30-х годов в поэзию Заболоцкого приходит его главная тема - тема природы. Сын агронома, Николай Заболоцкий с детства видел в природе живое существо, наделённое разумом. И по мысли поэта, социалистическая революция должна освободить от эксплуатации не только людей, но и животных. Поэт одухотворяет образы животных, птиц, деревьев. Но, восславив мудрость природы, он видит и её злые, стихийные силы. Человек для него — венец природы, «мысль её, зыбкий ум её». И всё же человек не царь, а сын природы. Поэтому он должен не покорять природу, а бережно вести её от «дикой свободы», «где от добра неотделимо зло», в мир разума, гармонии и солнца.

    Эти мысли звучат и в позднем стихотворении Заболоцкого «Я не ищу гармонии в природе…», и в стихотворениях 30-х годов «Всё, что было в душе…» и «Вчера, о смерти размышляя…». В поздней лирике тема природы приобретает классическую стройность. Мир природы хранит «множество диковин» («Вечер на Оке»), но распознать их может далеко не каждый. Осень у Заболоцкого похожа на «молодую царевну в венце» («Сентябрь»), а сам поэт подобен кедру, расщеплённому громами («Гроза идёт»).

    Увлекаясь в 30-е годы изучением трудов Ф.Энгельса и К.Циолковского, поэт размышляет о философии взаимоотношений человека и природы. В его натурфилософских стихах начинают звучать темы жизни и смерти, смерти и бессмертия. Заболоцкий уверен, что человек — это скопление атомов, а после смерти, в процессе перерождений самой материи, человек может стать частью мира природы, поэтому всё живое на земле наделено разумом. Это отражено в стихотворении «Метаморфозы»:

    Мысль некогда была простым цветком;

    Поэма шествовала медленным быком.

    Мысли о человеческом бессмертии, воплощённом в процессе превращения материальной оболочки человека в другие формы материи, развивается и в более позднем стихотворении «Завещание»: «Я не умру, мой друг. Дыханием цветов // Себя я в этом мире обнаружу».

    В лирике Заболоцкого продолжаются традиции Тютчева и Баратынского. В стихотворении «Гроза» в метафорической форме показаны связи человека и природы, которая дарит миру возможность творить. Как во время грозы обновляется мир, идущий от тьмы к свету, так и в процессе творчества в «ночи вдохновенья» возникает «молния мысли», - и рождается слово.

    В послевоенной лирике поэта ставятся проблемы истинной и ложной красоты (стихотворения «О красоте человеческих лиц», «Одинокий дуб», «Некрасивая девочка»). Красоту души мы «творим по мере наших сил», она не «сосуд, в котором пустота», а «огонь, мерцающий в сосуде».

    В философской лирике последних лет поэт раскрывает тему памяти и преемственности поколений («Журавли»), болью отдаётся в его стихах тема войны («Прохожий», «В этой роще берёзовой…»).

    Вторя Тютчеву, Заболоцкий воспевает «последнюю любовь» в одноимённом цикле. Но его чувство лишено блаженства и полно горечи. То поэт признаётся, что «слезами и стихотвореньями» обожжёт «свою горькую, милую…», то душа его «кричит от боли», то между ним и его радостью «встаёт стена чертополоха», потому что «их песенка спета» и «счастья до гроба не будет, мой друг».

    Стихи Заболоцкого отличаются свежестью художественных образов, глубокой мыслью, искренним чувством и повышенной музыкальностью, что создаётся причудливыми звукописными образами. В образах его произведений «золото дубравы» и «серебро березняка» («Подмосковные рощи»), «зелёный луч» морского заката («Зелёный луч»), «белый блеск вольтовой дуги» («Гроза идёт»). В них звучит призыв: «Откройся, мысль! Стань музыкою, слово, // Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!»

    Таким образом, и в гротеске «Столбцов», и в классически стройной поздней лирике Заболоцкого заключена мысль и неожиданность поэтических образов, изящество и музыкальность поэтического слова.

    ЗАБОЛОЦКИЙ, НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1903–1958), русский поэт, переводчик. Родился 24 апреля (7 мая) 1903 под Казанью. Его дед по отцу, отслужив при Николае I положенные четверть века в солдатах, записался уржумским мещанином и работал объездчиком в лесничестве. Один из двух его сыновей, отец поэта, получил казенную стипендию и выучился на агронома. Женился он поздно и взял в жены городскую учительницу, «сочувствующую революционным идеям». Семья жила в селе Сернуре; сын, первый из шестерых детей, учился вдали от дома, в реальном училище Уржума. По окончании училища в 1920 Заболоцкий отправился в Москву, где поступил одновременно на филологический и медицинский факультеты Московского университета, однако вскоре переехал в Петроград и поступил в педагогический институт. Участвовал в литературном кружке «Мастерская слова», не был отобран в состав пролетарского писательского авангарда, однако нашел общий язык со стихотворцами, считавшими себя «левым флангом» ленинградского отделения Всероссийского союза поэтов (вскоре упраздненного).
    В 1926–1927 Заболоцкий служил в армии, затем получил место в отделе детской книги Госиздата. Руководил отделом С.Маршак, в отделе работали Е.Шварц, Л.Чуковская, Н.Олейников. Отдел выпускал не только книги, но и два детских журнала – «Чиж» и «Еж». К работе были привлечены поэты-единомышленники Заболоцкого – Д.Хармс и А.Введенский, образовалась поэтическая группа со своей программой. В конце 1927 она стала именоваться Объединением Реального искусства (сперва ОБЕРИО, затем ОБЭРИУ), ее приверженцы – обэриутами. Манифест обэриутов появился в начале 1928 в Афишах Дома печати, раздел «Поэзия обэриутов» написал Заболоцкий. В духе тогдашнего культа новаторства было заявлено: «Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и создатели нового ощущения жизни и ее предметов». Себя он при этом назвал «поэтом голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя». К этому времени было опубликовано вразброс несколько стихотворений Заболоцкого, более или менее подтверждавших эту декларацию (Вечерний бар, Футбол, Игра в снежки и т.д.). Они прошли незамеченными, зато изданный тиражом 1200 экз. сборник Столбцы (1929), включавший 22 стихотворения, «вызвал в литературе порядочный скандал», как сообщал другу Заболоцкий, добавив: «...и я был причислен к лику нечестивых». Статья в журнале «Печать и революция» (1930, № 4) называлась Система девок, в журнале «Стройка» (1930, № 1) – Распад сознания. Книга оценивалась как «враждебная вылазка», однако прямых распоряжений в отношении Заболоцкого не последовало и ему (при посредстве Н.Тихонова) удалось завязать особые отношения с журналом «Звезда», где и было напечатано около десяти стихотворений, пополнивших Столбцы во второй (неопубликованной) редакции сборника (в окончательной, впервые воспроизведенной в издании 1965 редакции раздел Столбцы и поэмы содержит 46 стихотворений).
    Столбцы и примыкающие к ним стихотворения 1926–1932 представляли собой опыты словесной пластики, ориентированной на повседневную бытовую речь и сближавшей поэзию с современной живописью. Натюрморты, жанровые сцены и этюды Столбцов мотивировались «по-обэриутски»: «Посмотрите на предмет голыми глазами и вы увидите его впервые очищенным от ветхой литературной позолоты... Мы расширяем смысл предмета, слова и действия». Такое «расширение смысла» постепенно отдалило Заболоцкого от других обэриутов и явственно сказалось в поэме Торжество земледелия, написанной в 1929–1930 и полностью напечатанной в журнале «Звезда» в 1933: это была своего рода «мистерия-буфф», прославлявшая коллективизацию как начало вселенского благоустройства. О его полнейшей лояльности свидетельствует стихотворение на смерть Кирова (1934), немыслимое в контексте творчества других обэриутов. При этом в поэме Торжество земледелия, как и в последующих – Безумный волк (1931) и Деревья (1933), сказалось влияние В.Хлебникова. Как и для других поэтов левого толка, Хлебников был для Заболоцкого культовой фигурой, ему была особенно близка устремленность хлебниковской поэтической мысли к сотворению утопии, «учреждению» всемирной гармонии. Подоспело ко времени и знакомство с сочинениями К.Э.Циолковского, в которых Заболоцкий видел подтверждение визионерских мечтаний Хлебникова. Публикация Торжества земледелия повлекла за собой изъятие из обращения номера «Звезды» с текстом поэмы, оценку автора в органе ЦК ВКП(б) «Правда» (в статье В.Ермилова Юродствующая поэзия и поэзия миллионов) и шельмование в других периодических изданиях. Подготовленную к печати книгу Стихотворения 1926–1932 издать не удалось; попытка издать стихотворения и поэмы 1926–1936 оказалась тщетной. Семнадцать новых стихотворений Заболоцкого, большей частью опубликованных в газете «Известия» и максимально приближенных к среднему уровню советской интеллигентской («умствующей») поэзии 1930-х годов, составили сборник Вторая книга (1937), который, по-видимому, должен был свидетельствовать о полной «перековке» автора Столбцов и Торжества земледелия. Заболочкий выпустил также переводы-пересказы для детей и юношества Гаргантюа и Пантагрюэля Ф.Рабле, одного из Путешествий Гулливера Дж.Свифта, Тиля Уленшпигеля Ш.де Костера, а также стихотворное переложение поэмы Шота Руставели Витязь в тигровой шкуре. Тем не менее в 1938 он был арестован и осужден как участник вымышленной террористической организации ленинградских писателей. Его «дело», следствие с пытками и лагерные мытарства кратко описаны в его воспоминаниях История моего заключения (журнал «Даугава», 1988, № 3). Колымский срок был прерван, и уже в 1943 Заболоцкий получил статус ссыльно-поселенца сперва на Алтае, затем в Казахстане. В 1946 он переехал в Москву, в 1948 опубликовал сборник Стихотворения, в котором превалируют произведения грузинской тематики, среди них – Горийская симфония, акафист Сталину, написанный еще в 1936 и переизданный к семидесятилетию вождя. Заболоцкому было предложено превратить свой пересказ 1930-х годов поэмы Шота Руставели в полный перевод. Как и заказанное ему стихотворное переложение Слова о полку Игореве, это было одной из самых престижных и выгодных переводческих работ советского времени. Никакой лирики лагерно-ссыльного периода не сохранилось, и никаких свидетельств о существовании таковой не имеется; новые стихотворения начинают появляться с 1946. Они представляют собой результат творческой эволюции, определившейся еще в 1934–1937. Заболоцкий использует поэтику жестокого романса; характерна она и для стихотворений трагического звучания (В этой роще березовой, Старая сказка, Воспоминание, Где-то в поле возле Магадана и т.д.). Между тем стихотворение Облетают последние маки содержит прямое и открытое авторское признание: «Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому». И прижизненный сборник Стихотворения (1957), и посмертное Избранное (1960) дают заведомо искаженное представление о лирике Заболоцкого, включая лишь немногим больше половины его произведений 1936–1958 и целиком отсекая стихотворения и поэмы раннего периода, противоречившие благолепному образу советского поэта. Сам Заболоцкий от своего раннего творчества не отрекался и не оставлял надежды на публикацию более или менее полного собрания. Он составил его дважды – в 1952 и 1958; предугадывая обязательные претензии стилистической цензуры, пытался без особого успеха приглаживать тексты 1926–1936, вопреки тогдашней программной «красоте неуклюжести» (Битва слонов, 1931): «Весь мир неуклюжего полон значения!». Впервые поэзия Заболоцкого была представлена читателю с достаточной полнотой в 1965 (Большая серия «Библиотеки поэта»). Ряд ранних стихотворений и поэма Птицы (1933) оставались неопубликованными до 1972. В первоначальном виде Столбцы и поэмы 1930-х годов были заново опубликованы в книге Вешних дней лаборатория (1987). Умер Заболоцкий в Москве 14 октября 1958.